Девочка у моста

Конрауд рассказал криминалисту о девочке, утонувшей в Тьёднине в шестьдесят первом году, о расследовании, которое, по его мнению, было проведено не достаточно тщательно, о людях, которые прозябали в бедности на Скоулавёрдюхольте, и о матери Нанны, которая потеряла единственную дочь. Об Эйглоу он предпочел даже не заикаться, поскольку его собеседник все-таки был криминалистом, человеком практичным и приземленным, который бы просто рассмеялся ему в лицо. В молодости он был хиппи, почитавшим Мао и мечтавшим изменить мир, теперь же он пил кофе, только добавив в него сливки. Но несмотря на это, в нем по-прежнему тлел уголек революционного духа, отличающий людей, которые кайфуют, обходя правила и раздражая начальство.

– И что же, ты хочешь, чтобы я этим занялся прямо сейчас?

– Меня, конечно, разбирает любопытство, но и огласки тоже не хотелось бы – по крайней мере на первом этапе.

– То есть расследование неофициальное, – произнес криминалист после долгого молчания.

– Точно, – кивнул Конрауд.

– Но ведь речи о подтасовке улик не идет, верно?

– Если тебе так спокойнее, можешь все запротоколировать. Ну или в крайнем случае никому ничего не скажешь.

– Шутить изволишь?

– Нет, просто прошу тебя об услуге, – смущенно улыбнулся Конрауд.

В криминалистическом подразделении, которое располагалось в районе Гравархольт на Вестюрландсвегюр, кроме них никого не было. Конрауд еще помнил те времена, когда криминалисты работали на улице Боргартун, а всю обстановку их кабинета составлял один-единственный письменный стол. Но наступил новый век, и теперь подразделение могло похвастаться суперсовременным интерьером, оборудованным по последнему слову техники. Было около двенадцати дня, и остальные сотрудники вышли на обед. Пожарным удалось локализовать очаг возгорания и потушить пожар в доме Лейвюра Дидрикссона, прежде чем он перекинулся бы на соседние постройки. Лейвюр, по-прежнему без сознания, с тяжелейшими ожогами и отравлением угарным газом, находился в больнице. Проведи Конрауд в пробке хоть на пару минут дольше, и жизнь бывшего учителя было бы уже не спасти.

Приятеля из криминалистического подразделения звали Оуливер, у него были темные волосы и карие глаза, которые он унаследовал от своего деда-испанца. Тот перебрался в Исландию, после того как на его родине вспыхнула гражданская война и к власти пришел генералиссимус Франко. Помимо смуглой кожи, о происхождении Оуливера свидетельствовал и его типичный для средиземноморских народов веселый нрав, который, однако, периодически уступал чисто исландской меланхоличности, особенно зимой, когда световой день становился короче. С годами Оуливер все чаще ездил в гости к своим родственникам в Испанию, чтобы понежиться на теплом солнышке, пока мрачная Исландия находилась во власти морозов.

Конрауд протянул ему полиэтиленовый пакет. В нем лежала кукла, которую он обнаружил в охваченном огнем доме Лейвюра. Он не сомневался, что именно ее он и искал – это была кукла Нанны. Проводить с ней какие-либо манипуляции самостоятельно Конрауд не решился из опасений повредить ее и уничтожить какие-нибудь важные улики. Поэтому он и обратился за помощью к своему приятелю-криминалисту.

Оуливер натянул перчатки из латекса, достал куклу из пакета, аккуратно положил ее на лабораторный стол и навел на нее свет мощной лампы.

– И что же тебя интересует в этой кукле? – спросил он.

– У нее вроде как откручивается голова, – проговорил Конрауд.

– Попробуем, – кивнул Оуливер и плавным движением попытался отвинтить у куклы голову, но она не поддалась. – У нее внутри что-то есть? – спросил он, приблизив куклу к лампе, будто хотел просветить ее насквозь.

– Не знаю, – ответил Конрауд.

Оуливер снова сосредоточился на голове куклы: он попытался покрутить ее в противоположную сторону, подергать за нее и отклонить вбок, но ничего не происходило.

– Аккуратнее, пожалуйста, – забеспокоился Конрауд. – Сломать ее я и сам бы смог.

– А она крепкий орешек, – ухмыльнулся Оуливер и, поддев кукольный подбородок большим пальцем, слегка надавил на него, словно открывал бутылку шампанского. С легким хлопком голова куклы отделилась от туловища и, упав на пол, закатилась под стул.

– Ну наконец-то! – воскликнул Конрауд, поднимая ее с пола и кладя на стол.

Оуливер поместил обезглавленное туловище куклы под увеличительное стекло, закрепленное на лампе, и медленно вращая его в руке, заглянул внутрь.

– Гляди-ка, там и правда что-то есть.

– Что ты видишь?

– Вижу, что мне понадобятся щипцы, и при этом длинные.

Оуливер выдвинул ящик стоявшего рядом стола, порылся в нем в поисках нужного инструмента, а потом снова стал рассматривать куклу под увеличительным стеклом.

– Ну? Видно, что там? – нетерпеливо спросил Конрауд.

– Вроде как листок бумаги. У этой куклы внутренняя часть живота из резины, так вот одним краем бумага к ней прилипла.

– Ради бога, не порви этот листок.