Девочка в бурном море

— По почерку видно, — кивнул головой Свенсон на разбитую колонку. — Пока не приведем хозяйство в порядок, придется тебе к «Шеллу» податься. Но запомни, на советском бензине дальше уедешь. Правда, у русских он не такой прозрачный, как у «Шелла», но зато в нем серы нет.

— В советском бензине крови нет — это главное, — возразил шофер. — Ты мне накачай бензин прямо из резервуара, вон у тебя и мера есть, — показал шофер на канистру. — И других не отваживай, а после работы мы приедем и поможем все на место поставить. Советская колонка должна работать.

К станции стали подъезжать шоферы. Они шумно негодовали, видя результаты погрома.

Антошка с мамой, взявшись за руки, сидели на скамейке и слышали весь разговор.

Антошка отстегнула ожерелье из ракушек и украдкой, чтобы не заметили шоферы, сунула его в карман. Ракушки с Азовского моря были тут ни при чем, но ей не хотелось, чтобы эти добрые люди увидели у нее на шее белые раковины, похожие на фирменный знак «Шелла».

НЕСОСТОЯВШАЯСЯ ПРОГУЛКА

Не часто выпадает человеку удовольствие провести целый день в море, на большой парусной яхте, устроить на острове пикник, вдоволь поиграть в волейбол, пошуметь и без оглядки посмеяться среди своих людей, без посторонних глаз.

День обещал быть интересным и веселым. Антошка шагала с папой и мамой по тихим, еще сонным улицам Стокгольма и с удовольствием ощущала на плече ремешок от сумки, в которую был уложен новехонький купальный костюм и резиновая шапочка, а в сетке покачивался волейбольный мяч.

С моря дул прохладный ветер, и Антошка, придерживая на голове панаму, мечтала вслух: — Как мне хочется, чтобы сегодня на море разыгралась буря — целых двенадцать баллов…

— Многовато, — перебил, смеясь, папа.

— Я хочу, чтобы море грохотало и бушевало и чтобы мы к вечеру пристали к необитаемому острову и провели там несколько дней.

— Нет, буря вовсе не обязательна, — возразила мама.

— Ну что-нибудь такое, о чем можно будет рассказать ребятам, какое-нибудь необыкновенное приключение, — не унималась Антошка.

Через месяц они с мамой уедут в Москву. Так решено на семейном совете. «Иначе Антошка без сверстников, без настоящей школы здесь одичает», — сказала мама. И мама стосковалась по белому врачебному халату, по своей больнице. Папа останется здесь пока один.

Город словно спал. Все магазины по воскресеньям закрыты, и только по дорогам, ведущим за город, тянулась бесконечная вереница велосипедистов с рюкзаками за плечами, люди ехали за город отдыхать в прохладных лесах, на берегу озер.

— Мы с тобой будем плавать вперегонки, — предложила Антошка папе.

— Согласен, но давай договоримся с мамой, чтобы она нас не компрометировала и не кричала бы: «Не заплывайте далеко, утонете!»

— Боюсь, что ваши соревнования не состоятся! — смеялась мама. — Папа просидит с удочками и смотает их, когда яхта будет готова к отплытию.

Навстречу по пустынной улице стремительно шагал мужчина. Полы пальто развевались от быстрой ходьбы, тени от каштанов плясали по его липу. Антошкин папа остановился.

— Господин Кляус! Куда вы так спешите? Уж не на рыбную ли ловлю?

Кляус замедлил быстрый ход, рубанул рукой вверх и хрипло прокричал: — Хайль Гитлер!

Антошкин папа добродушно рассмеялся: — Ну, это уж слишком! С каких это пор я стал вам товарищем по вашей партии?

Кляус сощурил большие серые глаза, и что-то злобное, торжествующее мелькнуло в них. Скороговоркой, словно отдавая команду, он сказал какие-то немецкие фразы, затем снова вскинул руку, еще громче крикнул: «Хайль Гитлер!» — и помчался дальше.

Антошкин папа посмотрел ему вслед и пожал плечами.

— С ума, что ли, спятил? Отлично говорит по-русски, а сейчас забормотал по-немецки, и это фашистское приветствие…

— Кто он? — спросила Елизавета Карповна.

— Работник германского торгового представительства, часто бывает в нашем торгпредстве, хорошо говорит по-русски. Позавчера схватил меня за пуговицу пиджака и целый час убеждал, что пакт о ненападении связал Германию и Советский Союз на вечные времена, а потом принялся доказывать, что национал-социалистская партия и коммунистическая добиваются одних и тех же целей. Я еле спас свою пуговицу и ответил ему, что деловые отношения и государственные пакты — одно, а цели у наших партий разные.

— Противный тип, — с презрением сказала Антошка. — Как он смеет лезть со своим «хайльгитлером»?

— Может, выпил лишнее, — махнул рукой папа. — Черт с ним! Завтра придет извиняться.

— Он что-то говорил о Гитлере и России, — сказала мама, — но что именно, я не могла разобрать.

— Наверно, о пламенной любви Гитлера к России, — насмешливо сказал отец.

С улицы Карлавеген свернули на Виллагатан.