Девочка в бурном море

Антошка с восхищением смотрела на Улафа, а он не знал, куда спрятаться от ее блестящих глаз. Он боялся, что девчонка, чего доброго, начнет восхищаться его поступком, в котором ровным счетом ничего не было особенного.

Вскоре капитан с Кристианом вышли на палубу. Мистер Эндрю энергично потряс руку капитану норвежской шхуны, поблагодарил его.

— Вы благодарите вот этого парня, — хлопнул по плечу норвежец Улафа, — и берегите его. Это очень хороший и мужественный человек, мы хорошо его знаем и любим.

Кристиан скользнул взглядом по Антошке и ее маме, улыбнулся им, улыбнулся одними глазами. Узнал ли он их? Возможно, но Антошка не знала, как себя вести, и улыбнулась ему тоже одними глазами. Норвежец надвинул шапку, завязал концы ее, как у башлыка, сзади, потряс за плечи Улафа и стал спускаться по трапу вниз.

Капитан показал карту своим помощникам и, обратившись к Улафу, спросил:

— Этим людям можно верить? Быть может, они показали нам путь, по которому мы прямо угодим или на минное поле, или в лапы к фашистам?

Улаф вспыхнул. На его бледном лице загорелся румянец и в глазах сверкнул сердитый огонек.

— Сэр, вы можете верить этим людям, как самому себе. Этот человек, что был здесь, — герой норвежского Сопротивления. Он ненавидит фашистов не меньше, чем вы.

Матросы доставили Кристиана на шхуну и вернулись обратно. Заработали машины. Пароход тронулся в дальнейший путь. Матросы по-прежнему висели на борту, вглядываясь в волны, не покажутся ли рогатые гостьи.

Вечером капитан явился к обеду в кают-компанию и поздравил всех: минное поле благополучно обошли.

Улаф, как всегда в белом халате и колпаке, разносил тарелки.

На столе стояли бутылки с виски и коньяком.

Капитан поднял свой бокал:

— От имени всей команды я выражаю благодарность нашему коку Улафу, которому мы очень обязаны. Отважные норвежские рыбаки отлично знают свое море. Если бы не наш кок, я не знаю, как бы мы выбрались отсюда. Выпьем за его здоровье!

Улаф подавал тарелки, и вид у него был очень печальный. Антошка ожидала, что капитан заключит его в свои объятия, как это сделал дядя Кристиан, и расцелует его, и все станут пожимать ему руки, и он, наконец, улыбнется.

Для Антошки подали апельсиновый сок. Она подняла свой бокал и встала.

Доктор Чарльз рассмеялся.

— Мисс Анточка, моряки пьют сидя даже за здоровье короля.

Все поставили свои бокалы на стол, зная, что за этим последует какая-нибудь история. Антошка подвинулась на диване и пригласила глазами Улафа сесть рядом с ней.

Доктор Чарльз, вертя в руках рюмку с золотистым вином, объяснил дамам, что много лет назад, когда британский флот ходил под парусами, на один из фрегатов прибыл король. Он вошел в кают-компанию. Капитан провозгласил тост за короля, все встали, встал и король, но так как на парусных судах подволок был низкий, а король высок не только званием, но и ростом, то он больно стукнулся затылком о балясину. С тех пор, уже несколько веков, британские моряки пьют за своего короля сидя.

— Ну, а за кока пить сидя сам бог велел, — заключил доктор Чарльз.

Антошка громко, чтобы все слышали, сказала:

— Улаф, садись рядом со мной!

За столом наступило молчание.

Антошка вскинула глаза на капитана: «Ну пригласите же его сесть за стол, ведь вы пьете за его здоровье», — говорил ее взгляд.

— Ну, Улаф, иди сюда, — снова прозвенел девчоночий высокий голосок.

Мистер Эндрю выдвинул вперед свой четырехугольный подбородок и раздельно, жестко произнес:

— Кок будет ужинать у себя в камбузе, мисс.

Зазвенели бокалы, застучали ножи и вилки, за столом завязался оживленный разговор.

Антошка, растерянная, оскорбленная, сидела, боясь поднять глаза, встретиться взглядом с Улафом. Она, как во сне, слышала мерный голос Улафа: «Плиз, сэр, плиз, сэр»^[11]. Наконец Улаф с пустым подносом направился к дверям. Антошка встала, осуждающе посмотрела на капитана, обвела негодующим взглядом всех сидящих за столом и демонстративно вышла вслед за Улафом.

— Антошка, вернись! — тихо окликнула ее мать, Антошка не слышала.

— Улаф, я буду ужинать вместе с тобой, — решительно сказала она. — Я не пойду туда, где люди не умеют ценить человека, его подвиг.

— Какой подвиг? — искренне удивился Улаф. — Не говори глупостей. Ты должна вернуться. На всех английских пароходах такой порядок, такая традиция. Матросы не могут сидеть за одним столом с офицерами. Ты изменить ничего не можешь, а они обидятся.

— «Они обидятся»! — возмущалась Антошка. — Ты тоже рассуждаешь, как, как… как я не знаю кто. Они оскорбили тебя, и они же обидятся. Я ненавижу капитана, я ненавижу чванливого доктора Чарльза! — горячилась Антошка.

— Ты ошибаешься, Антошка, капитан отличный человек, он один из лучших и справедливых, но таковы традиции на британском флоте, и не нам с тобой их ломать.

— Это не традиции, это мерзость! — горячо воскликнула Антошка. — Улаф, у тебя есть какое-нибудь вино? Давай выпьем, ну если не за тебя, то за дядю Кристиана.

И как Улаф ни уговаривал ее вернуться в кают-компанию, Антошка наотрез отказалась.