Девочка в бурном море

— Это еще похуже старых русских задач на версты, сажени и аршины, пуды и фунты, бочки и ведра, по которым довелось учиться нам с папой, — согласилась Елизавета Карповна.

Мэри Павловна плакала, провожая их, просила передать самые горячие «гриттингс прекрасной Москау» и заверила, что после победы она поедет в родной Могилев, а по пути завернет к ним в гости.

В Глазго Антошка с мамой прибыли рано утром. Огромный, дымный, мрачный, закопченный город-завод. Такси у вокзала не нашли и поехали в порт на автобусе. У въезда на большую площадь путь автобусу преградили танки. Они выползали из распахнутых ворот завода, окутанные синим чадом, громыхая гусеницами, разворачивались на площади и выстраивались в ряд. За танками на площадь бесконечной вереницей шли рабочие, сотни, тысячи.

— Нам придется переждать, — сказал шофер автобуса и, раздвинув стеклянную дверь кабины, спустился вниз.

Пассажиры тоже вышли. А толпа из заводских ворот текла на площадь, и казалось, ей нет конца. Над толпой взмыли вверх транспаранты с надписями: «Даешь второй фронт!», «Привет советским солдатам!», «Смерть фашизму!» На трибуну, установленную посередине площади, один за другим поднимались ораторы в синих замасленных комбинезонах и, сдернув с голов кепки, произносили короткие, горячие речи, взрывавшиеся гулом одобрения и криками «ура».

Между тем в толпе из рук в руки переходили кусочки мела и баночки с краской, и броня танков покрывалась надписями: «Желаю военной удачи!», «Спасибо, русский брат Иван!», «Желаю скорой победы!» На одном из танков рабочий кисточкой наносил русские буквы, срисовывая их с плаката, который другой рабочий держал перед ним в руках. «Смерть фашистским оккупантам!» — было написано на плакате. На танке, недалеко от Антошки, рабочий покрывал броню значками «V», другой рисовал эмблему серпа и молота. Но молот он рисовал головой вниз, а серп вздувался кверху, как парус.

Антошка не вытерпела и подошла к рабочему: — Товарищ, вы неправильно рисуете серп и молот. Они у вас получаются вверх ногами.

Рабочий сдвинул берет на затылок, свистнул и, прищурившись, сделал руками движение, переворачивающее серп и молот «с головы на ноги». Нарисовал снова, но ручка серпа оказалась теперь справа наверху.

— Опять не так, — возразила Антошка.

— А вы знаете, как это делается? Вы русская?

— Да.

— Тогда покажите. — Рабочий протянул ей мелок. Антошка, закусив нижнюю губу, старательно вывела эмблему.

— Спасибо, мисс. Эти танки мы отправляем в Россию.

Рабочие подходили, смотрели на эмблему и переносили ее на другие танки.

Эти грозные машины рабочие создавали для Красной Армии и впервые в жизни понимали, что значит работать на себя, на победу. Делали их по-хозяйски, соревновались, кто лучше и быстрее выполнит работу. Так пролетарская солидарность рождала на капиталистическом предприятии радость труда.

На трибуну поднялся очередной оратор. Площадь постепенно смолкала, и в наступившей тишине прозвучал вопрос:

— Почему правительство Великобритании не держит своего слова, не открывает второго фронта?

— Почему? — ухнула единым голосом площадь.

— Мистер Черчилль обещал открыть второй фронт, когда еще не опадут последние листья на деревьях. Уже опали волосы на голове премьера, а о втором фронте что-то молчат…

— Позор! — тысячеголосым эхом отозвалась площадь.

— Предлагаю послать нашему правительству письмо с требованием немедленно открыть второй фронт, высадить английские войска в Европе.

Площадь гудела.

— Правильно!!! Открыть второй фронт!!! Да здравствует победа над фашизмом! Да здравствует Красная Армия!!!

В воздухе замелькали белые листки. Рабочие ловили их и, приложив к корпусу танка, ставили подписи под требованием открыть второй фронт. Сотни листков. Тысячи подписей.

Единый порыв, какое-то необъяснимое чувство локтя, единодушия царило на площади.

Взревели моторы, синий дым окутал площадь, и, расступаясь, рабочие пропускали танки, махали кепками, беретами, и «Да здравствует победа!», «Привет русским солдатам!» неслось вслед уходящей колонне.

Наконец двинулся и автобус.

Елизавета Карповна и Антошка сидели, схватившись за руки, полные душевного подъема и чувства благодарности. Елизавета Карповна не могла удержать слез. Антошка познала настоящее счастье!..

В портовой конторе девушка просмотрела документы и повела пассажиров на пароход. Пробирались по бесконечным лабиринтам штабелей ящиков, тюков, бочек. Шла погрузка на пароходы. На причале десятки кранов, походивших на черных аистов, поднимали клювами в воздух тюки, танки, казавшиеся игрушечными, проносили их по воздуху и осторожно опускали, как в копилку, в пароходные трюмы. Тысячи чаек хлопотливо носились над пароходами, из-под ног взлетали стаи голубей. Над портом колыхались связки аэростатов воздушного заграждения, казавшиеся воздушными шариками. Порт был полон звуков: дребезжали сигнальные звонки кранов, гудели пароходы, громыхали цепи, свистели паровозы, подававшие платформы с грузами под краны, кричали чайки.