Девочка в реакторе

Стекла в маленьких стареньких окнах трещали от ударов снежной бури поздним зимним вечером. Снежинки россыпью падали на узкие подоконники, засыпали протоптанные дорожки. В печи потрескивали дрова, заранее принесенные из дровника, находящийся во дворе рядом с будкой, в которой мирно посапывала сторожевая собака. Огромных размеров псина, сидящая на цепи, вытянув лапы с огромными когтями и положив на них свою остроугольную морду, прикрыла глаза, и лишь черный, как смоль, нос время от времени двигался, принюхиваясь к вновь поднимающемуся ветру.

Маленькая комната, что освещала большая абажурная люстра, висящая над круглым столом, наполнилась таинственностью и загадочностью. Александр, поставив рядом зажженную керосиновую лампу, сел в кресло, сложив ногу на ногу, и положил на колени «Приключения Тома Сойера». Из-за непогоды радио не работало, и пришлось довольствоваться чтением и гостеприимством своей мамы, жестом пригласившей в комнату молоденькую девицу.

— Тебя Люда зовут?

Девица еще не успела открыть рта и застыла в оцепенении.

— Да-а-а… вам моя подруга сказала?

Лицо престарелой женщины украсила хитрая улыбка.

— Садись. — Она жестом указала на стул рядом с собой. — Карты все знают. — Колода с нарисованными черными и красными знаками, обозначающие пики, червы, трефы и бубны, спокойно легла на старую клеенку. — У тебя есть муж, его звать Володей. Молодой, симпатичный. Я вижу, гложет тебя что-то… — на столе появились еще пара карт. — Считаешь, что у твоего Володи есть любовница? И подозреваешь в этом свою подругу?

На лице девушки отразился плохо скрываемый ужас.

— Я об этом никому не говорила… даже маме…

— Как ты все угадываешь? Неужели кусок бумаги тебе об этом рассказывает? — отложив книгу, Александр подошел к матери, когда девушка, получив утвердительный ответ на свой вопрос, ушла, оставив банку смородинового варенья.

— Я и сама этого не знаю, — престарелая женщина пожала плечами. — Мне приходится настраиваться, тогда имена и события как бы сами вспыхивают в мозгу, подобно импульсу. Однажды, когда я сидела дома одна, решила разложить карты. Раз разложила, два… и каждый раз, когда я их собирала, тасовала и раскладывала по-новой, они вновь и вновь показывали мне дату: двадцать шестое апреля тысяча девятьсот восемьдесят шестого года.

— Карты-то твои хоть объяснили, что это значит?

— Ни один расклад не приоткроет завесу тайны. Но я все-таки попыталась. Случится что-то страшное. Валет бубей обычно обозначает маленького мальчика, но это не столь важно. Именно ребенок станет причиной большого несчастья. Как это объяснить, я не в курсе.

— Добрый день, Александр Александрович, — рано утром, незадолго до поездки в больницу, раздался оглушающий звук звонящего стационарного телефона. — Это вас Беляев беспокоит, директор вашего отделения. — Боровой уже давно работал в курчатовском институте, изучая ядерную физику и все, что с ней связывает. — Вы бы не могли мне помочь в расчетах для Чернобыля?

— Да, конечно, — смущенно ответил Александр. Тревога, появившаяся после последнего слова, начала медленно нарастать в нем, как снежный буран пару лет назад в материнском доме. — А что случилось?

— Авария, — коротко произнес директор и положил трубку.

— Что-то случилось? — почувствовав резкую смену настроения, Мила подошла к мужу и обняла его сзади, обхватив худыми руками плотную грудь. Вдохнула резкий запах тройного одеколона и продолжила: — Звонили из института?

— Да, зовут на расчеты. Не понимаю, у них полно блестящих теоретиков, а они позвали экспериментатора.

— Может, потому и позвали? — девушка пристально вгляделась через плечо в его хмурое лицо.

— Вас уже ждут, — когда машина подъехала к жилому дому и любезно сообщила о своем прибытии, просигналив на весь двор, Александр, перекинув через правую руку пальто — «не доверяю я погоде, она у нас дама легкомысленная», — вышел на улицу. Сделал ладонь козырьком и вгляделся в абсолютно чистое небо.

Но не успел он сделать и шага, как солнце закрыла огромная грозовая туча, взявшаяся непонятно откуда. Птицы, что мирно щебетали, тут же взмыли вверх, превращаясь в мелкие темные точки. Ветер, поднимающий пыль у дороги, разогнал навязчивую духоту.

— В институт, — коротко бросил Боровой, напоследок хлопнув дверцей.

— Сынок, ты хочешь что-то сказать, — после долгого изнурительного разговора в институте Александр отправился в больницу. Матушка продолжительное время лежала, охваченная параличом. Вечером дежурный медперсонал уходил, и за престарелой женщиной ухаживать было некому.

Боровой переступил порог палаты, где мама лежала одна и изучала пустым взглядом потолок, и, присев на краешек кровати, погладил морщинистую руку.

— Да-а все в порядке, мам. Для меня самое главное твое выздоровление, — Александр взял со стоящего рядом столика тарелку с дымящейся манной кашей и, зачерпнув белую субстанцию, поднес ложку к ее пересохшим от жажды губам.