Девочка в стекле

Антоний, кажется, был рад возвращению Вонды в нормальное состояние, потому что он широко улыбнулся, наклонился и обнял ее.

— Отличная работа, — сказал Шелл. — Поехали, нам нужно сматываться.

Чемодан засунули назад в багажник, Шелл уступил Вонде место впереди, чтобы она сидела рядом с Антонием. Мы выехали на дорогу и направились к дому.

— Диего, — обратился Шелл ко мне, — ты не забыл взять картинку? Вряд ли кто из них дотумкает, что к чему, но если ее отнесут на экспертизу, нам хана.

— Да, — сказал Антоний, — кто-нибудь вроде этого доктора. Я не почувствовал от него никакого тепла.

— Вот что происходит, если ты искушен в науках, — заявил Шелл. — Становишься старым и циничным, никакого тебе наивного взгляда на мир.

— А ты мне постоянно долдонишь об университетском дипломе, — улыбнулся я.

Шелл рассмеялся.

— Я говорю о наших лохах, Диего. Нам образование вовсе не помешает.

— Погодите-ка, ведь Барнс, кажется, учился в Гарварде, — вспомнил Антоний.

— Это не в счет, — сказал Шелл. — Абсолютное богатство отупляет абсолютно.

— Я забрал ту картинку. — С этими словами я вытащил сложенный лист бумаги из-под моего тюрбана.

— А как вам понравился вопль, который издала эта старуха, когда рисунок исчез? — спросил Антоний.

— Я его слышала из чемодана, — сказала Вонда. — У меня чуть глаза на лоб не вылезли.

— Мне нравится этот эффект, — признался Шелл.

— Я знаю, вы, ребята, говорили, что рисунок появляется и исчезает, но как вы это делаете? — спросила Вонда.

— Босс никогда не выдает своих секретов, — сказал ей Антоний.

— Да ладно, Антоний. Поскольку уж Вонда так славно поработала и тесно связана с нашей операцией, то этот секрет я ей открою, но ты должна обещать, что никому не скажешь.

— Да-да, конечно. — Вонда слегка повернулась к заднему сиденью.

Я был рад ее вопросу, потому что хотя портрет призрака нарисовала Исабель, используя раствор, состряпанный Шеллом, я понятия не имел, из чего делаются эти специальные чернила.

— Окись кобальта, растворенная в азотной кислоте, — объяснил Шелл. — Вместо азотной можно взять соляную. Рисуешь что-нибудь этим раствором на листе белой бумаги, и рисунок остается невидимым. Но если рядом оказывается источник тепла — у нас это были свечи перед рисунком, — то проявляются синие линии. Подыши на них, как это сделали миссис Чарльз, Коллинз и другие, когда разглядывали рисунок, — и линии снова исчезнут. Мне этот секрет раскрыл Морти.

— Ну и ну, — покачала головой Вонда.

— Извини за дым благовоний, но иначе было бы слишком светло, чтобы ты незамеченной вылезла из чемодана и вернулась обратно, — сказал Шелл.

— Забудь об этом. — Вонда повернулась к Антонию и легонько ущипнула его за локоть. — Беби, дай мне сигаретку, — попросила она.

ВОТ ТЕБЕ НАВОДКА

Живя с Шеллом, я часто забывал, что страна страдает от глупости тех, кто ввел сухой закон, — у нас в доме алкоголь не переводился, и было это не какое-то мерзкое пойло, вроде того, что подавала Грейс в «Парадайзе». Раз в месяц Шелл с Антонием ехали в доки Хобокена в Нью-Джерси и посещали некоего портового грузчика по имени Галлахер. Они неизменно возвращались с запасом европейского шампанского, вин и крепких напитков. Чтобы отпраздновать удачный спектакль в доме Барнсов, Шелл из какого-то тайника в своей комнате извлек две бутылки французского коньяка. Мы все собрались в Инсектарии, и вечеринка началась.

В тот вечер мой стакан наполнялся с каждым тостом, и меня не ограничили, как обычно, одной порцией. Моя роль в некотором смысле изменилась. Я теперь чувствовал себя не учеником, а полноправным партнером в постановке сеансов, равным Шеллу и Антонию. Я мог объяснить это только присутствием Исабель, необыкновенно красивой в клетчатой накидке Морган. Может, кто и смотрел на меня как на простачка, но в одной руке у меня был стакан с коньяком, а другой я обнимал женщину и ошибочно (как наверняка и многие другие) думал: «Вот они, самые убедительные доказательства того, что ты стал мужчиной в великой Америке».

Мое участие в вечеринке больше не сводилось к тому, что я задавал вопросы, сидел и слушал, — я принялся разглагольствовать, выдвигать собственные идеи насчет нравственной природы мошенничества. Однако все пребывали в хорошем настроении, и когда мои рассуждения затянулись, остальные просто отвернулись от меня и в комнате, независимо от моего монолога, завязались отдельные разговоры. Наконец Антоний сказал:

— Малыш, заткни фонтан.

Я рассмеялся, Исабель тоже. Она поцеловала меня в щеку. Мне казалось, что я сделал крупный шаг в сторону взросления.

Шелл подробно рассказал Исабель и Морган о событиях в доме Барнса — обо всей постановке, о том, как она была разыграна, о нашем приходе, о чемодане, гостях и всем остальном. Хотя Исабель кивала с интересом, я знал, что внутренне она вовсе не одобряет наши трюки. По лицу Морган гуляла прекрасная улыбка: она, казалось, внимала каждому слову Шелла. Когда он перешел к той части, когда доктор Гривс ринулся со своего места на спасение миссис Барнс, а я поставил ему подножку, Антоний сказал:

— У этого типа шило в заднице.