Девочка в стекле

— Слушай, мы с Шеллом договорились вчера вот до чего. Я неплохо исполняю приказы, но вот соображать — тут меня уволь. Он сказал, если с ним что случится, то ты за главного. Так вот, малый, с этого момента ты — босс.

— Что? — переспросил я, думая, что ослышался.

— Ты уже мужчина, малыш.

— О'кей.

Больше я ничего не смог выдавить из себя. Я слишком устал и не мог осознать, что мне принесет мое новое положение. Первое, что я сделал в качестве главы нашего маленького предприятия, — свернулся калачиком и уснул.

Ё-МАЁ

К полудню следующего дня, выспавшись и поев, мы с Антонием вернулись в дом. Исабель и Морган остались в рыбацком домике — место было уединенное и казалось вполне безопасным. Еще я попросил Антония научить Исабель стрелять из пистолета, который мы ей и оставили.

Груз ответственности начал давить на меня на обратном пути к северному берегу, и, хотя перспектива отдавать распоряжения пугала меня, я не мог не улыбаться, вспоминая, как всего пару дней назад чувствовал себя зрелым мужчиной, потому что одной рукой обнимал женщину, а в другой держал бокал с коньяком. Теперь мне пришло в голову, что взрослость — это прежде всего способность вызывать доверие у других людей и умение выкручиваться из неприятностей.

Антоний подпер заднюю дверь, чтобы та не открывалась, а на место главной двери прибил гвоздями старый ковер, чтобы защититься от осеннего холода. Я растопил камин в гостиной обломками мебели. Когда огонь занялся и дом начал согреваться, я принял мое первое решение: направился в свою спальню, взял тюрбан, широкие штаны и рубашку с высоким воротником — свой реквизит, и большая часть того жульничества, что называлась словом «Онду», отправилась в огонь. От всего этого, словно от злобного джинна, повалил черный дым, вонь по дому пошла неимоверная — и это казалось мне в чем-то справедливым.

Потом я направился в комнату Шелла, выбрал один из его шелковых костюмов (кремового цвета, с жилеткой), пару лаковых туфель и темно-синий галстук. Я интуитивно чувствовал, что эти вещи мне пойдут. Удачей было то, что Шелла похитили в пижаме: значит, его бумажник (нам были нужны деньги) вместе с отмычками (я знал, что они нам пригодятся) остались в доме. Зачесав назад волосы перед зеркалом, я принялся изучать свое отражение, и мне вдруг пришло в голову, что я, как одна из бабочек Шелла, наконец-то вылупился из кокона.

Я вошел в кухню, где готовивший кофе Антоний поднял на меня глаза. Я понял, что он отметил факт моего переоблачения, однако ничего не сказал, а продолжил наливать воду.

— Они перерезали телефонный провод? — спросил я.

— Нет.

— Улучишь время, позвони Халу Излу, растолкуй ему, что случилось с Шеллом, и скажи, что он нужен нам здесь как можно скорее. Мы подхватим его на вокзале.

— Хорошо, босс. — Антоний поставил кофейник на плитку и пошел в кабинет звонить.

Я сел за кухонный столик и принялся суммировать все, что я знаю и что мне нужно узнать, разглядывая замысловатый мозаический рисунок на крылышках Colubura dirce — мертвая бабочка лежала рядом с сахарницей. Моя единственная цель состояла в том, чтобы вернуть Шелла. Меня больше не волновало, сможем ли мы разоблачить Агариаса или отомстить за Шарлотту Барнс.

Когда мы несколько часов спустя подхватили Хала на вокзале в Порт-Вашингтоне, на нем были пальто с очень длинными рукавами, перчатки и шляпа с необыкновенно широкими полями, скрывавшая его лицо от любопытных и жестоких взглядов.

— Есть новости от Томми? — спросил он, устраиваясь на заднем сиденье «корда» и снимая свою громадную шляпу.

— Никаких, — ответил Антоний.

— Малыш, что с тобой? — Хал стащил перчатки. — То я тебя вижу в роли свами, а теперь ты жиголо. Да у тебя больше лиц, чем у Лона Чейни.[69]

— Малыш теперь за главного, — объяснил Антоний.

— Ё-маё, — сказал Хал. — Поздравляю с повышением. — Он протянул мне руку, и я пожал ее.

— Не то чтобы я очень рвался, — сказал я. — Но вы с этого момента можете называть меня Диего.

Я почувствовал руку Хала на своем плече.

— У тебя все получится, Диего, — заверил он.

— Спасибо, — поблагодарил я.

Назвав свое имя, я словно перепрыгнул через высокий забор.

— Ты еще погоди — узнаешь, какую работенку он для тебя придумал, — сказал Антоний, улыбаясь в зеркало заднего вида.

И тут я поднял ошейник и поводок, которые до этого прятал от Хала.

— Старый поводок и старый ошейник, — сказал Хал, глаза его расширились. — Ты беседовал с моими старыми подружками?

— Не знаю, как и сказать, чтобы вас не обидеть… — начал я. — Но вам придется сыграть собаку.

— Как это может меня обидеть? Это же мой хлеб. Ты хочешь, чтобы я кого-нибудь укусил, написал на фонарь, потерся о ноги какой-нибудь дамочки? Только скажи.

— Тебе придется раздеться, — сказал Антоний.

Хал завыл.

— Кажется, это будет лучше, чем я думал, — сказал он и начал снимать с себя пальто и расстегивать рубашку.

— Нужно было положить брезент на заднее сиденье, — заметил силач.

— Иди в жопу, Генри. Диего, ты мне выдашь указания? Или просто нужно вести себя по-собачьи?

— Вести себя по-собачьи, — подтвердил я.

— Это моя специальность.