Девочка-война

— Я извиняюсь от чистого сердца, Агата, — как недалекой опять повторил расписной мажор и это невероятно вывело меня из себя. Вот прям бомбануло так, что слова, помимо воли вырвались из меня, наполненные сарказмом или даже издевкой.

— От сердца, говоришь? От чистого, да? — он не мигая смотрел на меня, а я продолжила наседать, — Люди с чистым сердцем находят удовольствия не в том, чтобы других топтать, Демид, не в том, чтобы спорить на их чувства, наслаждаясь потом своей победой и потешаясь над мучениями того, над кем была совершена такая «незначительная шалость». Прикольно вам было, да, весело? Но там же спор не только на чувства был, ведь так? Очень видимо, забавно, нагадить в душу и тело осквернить всем этим. Так что, прости. Извинения я твои принимаю, но в чистоту твоего сердца я верить не хочу и не буду. Еще что-то? — и вопросительно подняла одну бровь.

Одному богу известно, какими душевными силами мне далась эта речь. В груди опять заныло от обиды и страха. Да, черт возьми, мне было страшно представить «а что, если?». Да, человек извинился, но что мне были его извинения, когда ими можно было разве что только подтереться?

Уходи, Демид, уходи! В моем мире таких, как ты, нет и быть не может. Но это же Громов, упертый как Громов…

— Да, еще что-то, Агата. Пожалуйста… — решительно набрал в легкие воздуха расписной мажор, но я пресекла его на корню. Мне это не надо! Я сыта по горло его играми!

— Ой, да перестань, Демид! К чему это все? Ты полтора месяца жизнью наслаждался, Пелех по углам зажимал и ничего тебя не волновало, а тут вдруг подсел с покаянием, ни с того, ни с сего. Очухался? Ну, так я не в обиде и остановимся на этом.

— Рад, что и ты в подушку не рыдала все это время, — резко подался он в мою сторону, опираясь локтями о крышку стола, но я не дрогнула, только усмехнулась и соврала, не моргнув и взглядом.

— Не рыдала.

— Ну, конечно, он же не пустой, не расписной, да?

С губ сорвался истеричный смешок, и я прикрыла ладонью глаза, не веря в то, что слышу. Вот это игра! Оскар в студию!

— Что это, Демид?

— А ты как думаешь, Агата?

— Я думаю, что свести наше общение к минимуму было отличной идеей, но ты, в свойственной себе манере, все изгадил. Уходи.

И он ушел. Саданул ладонями по столу, встал и вышел из библиотеки, решительно чеканя каждый шаг. А я, посидев в цитадели знаний еще минут десять, поняла, что не могу так больше, мне нужна тишина моей комнаты, чтобы успокоить расшалившиеся нервы. Иначе, мысли сведут меня с ума, заставят верить в то, чего нет и никогда не было. Заставят усомниться в том, что люди не меняются.

А это не так!!!

Скорее всего, это просто очередная игра заскучавшего мажора или еще один спор.

Реванш? А иначе, чем объяснить это все? Чистым сердцем? Да три ха-ха!

Глава 35

POV Демид

Все свои внутренние силы я тратил только на то, чтобы просто унести от нее ноги, чтобы уйти как можно дальше, вернуть себе способность нормально дышать и мыслить. Чтобы не видеть ее и не сходить с ума от этой страшной и изматывающей одержимости.

Как же я ненавижу ее!

Боже, каким же я был самоуверенным индюком, когда думал, что эту девочку можно купить понтами и дорогой тачкой. Заведомо проиграл по всем фронтам! И она же мне прямым текстом говорила, что у меня нет шанса, ни единого, а я ей, дурак не верил, все думал, что у меня выгорит и все получится. И сейчас зачем-то к ней сунулся, идиот махровый, хотя реально хотел свести общение к минимуму, понимая, чем именно это чревато, только вот не смог…

Из института выскочил как в зад ужаленный, прыгнул в тачку и на всю катушку тут же врубил музыку, чтобы хоть как-то заглушить в своей голове мысли о той, что считала меня грязью под ногами, ничем иным, как пустой и расписной елочной игрушкой. И не получалось! Ни черта!!!

Саданул руками по рулю, а потом вцепившись в волосы откинулся на подголовник и прикрыл глаза, окунаясь в воспоминания, как в мутную, прогорклую жижу.

Признаться, сначала, когда услышал ее честное и неприкрытое мнение о себе, я впал в какой-то эмоциональный ступор, а когда понял, что она все это время знала о том, что я на нее поспорил, то вообще окунулся в прострацию. Я просто смотрел на нее и захлебывался от своего бессилия, от понимания, как ловко она провела меня, наобещав с три короба, лишь бы я не отсвечивал перед ней, а по факту просто тянула время. А перед глазами только она, ее губы в минимальной близости от моих губ, одно дыхание на двоих и ее безупречная игра в то, что она на меня клюнула. Мое браво, Агата, ты меня сделала!

И вот она, простая и неприкрытая правда — она меня ненавидела. И у нее были на это все причины, тогда-то весь пазл и сложился, все встало на свои места, объясняя каждый ее взгляд и жест, наполненные отвращением.

И главное тогда было — сохранить лицо, не дать ей понять, насколько сильно она смогла задеть меня своими словами. Поэтому на первых порах все, что я мог делать, так это бездумно, словно робот, двигаться, говорить и смеяться.