Девочки из варьете. Зверь милосердия

Очнулся я в больнице. Сломанная нога, искалеченные ребра — раны, которые заживут, и ещё одна рана, которая не заживет никогда.

Я потерял рассудок, если не полностью, то частично. Я отказывался говорить, не желал рассказывать о происшедшем. Если бы не депрессия, я безусловно рассказал бы всю правду, в том числе и то, что я убил ее. Мне было безразлично, как меня накажут. Я приветствовал бы свою смерть. Был бы рад ей, потому что совершил убийство. Нет сомнений, что она умерла бы от потери крови или ужасных травм, прежде чем ей успели бы оказать помощь. Позднее я узнал, что врач прибыл на место аварии только через час. Я был уверен, что Диерда, обезображенная до неузнаваемости, сама не пожелала, бы жить дальше. Не знаю, правда, таков ли был ход моих мыслей, когда я держал в руке камень. Возможно, я был просто не в состоянии выносить её ужасающие вопли.

Никто не подозревал о моей причастности к её смерти. После шести недель пребывания в больнице меня направили в санаторий, где я окреп физически и смог передвигаться, опираясь на трость. Морально, однако, я по-прежнему пребывал в состоянии шока и был настолько подавлен, что в любой момент мог наложить на себя руки. Возможно, в конце концов я так и поступил бы, но что-то остановило меня. Вернее, кто-то, потому что постепенно мне стало ясно, что Всевышний имел в отношении меня собственные планы и не желал, чтобы я уходил из жизни преждевременно. Я прекратил бы свое земное существование хоть сегодня, прямо сейчас, подай Он мне знак, что я искупил свою вину беззаветным служением Ему и теперь свободен. Свободен, чтобы снова соединиться с Диердой, ибо, обретя Его, я проникся чудесной правдой о бессмертии души.

Я знаю, что опять встречусь с Диердой и увижу её не такой, какой видел в последний раз. Тогда она была существом из преисподней, а я не сомневался, что наша встреча произойдет на небесах.

Я возвратился в Чикаго, но жизнь для меня потеряла смысл. С тем же успехом я мог умереть. Я понял, что только найдя Бога, существование которого раньше отрицал, я вновь обрету силы стать самим собой. Я искал Его в церквах, но отыскал в пустыне.

Однажды, когда в поисках одиночества я с ружьем за плечами бродил по глухому лесу, Господь привел меня к лежащей на земле лани. У несчастного животного была сломана нога, и оно умирало от голода и жажды. Я глянул в полные безысходной тоски глаза лани и услышал голос: «Убей ее, Джон Медли!» Таинственный голос был отчетлив и громок. И когда я убил ее, меня охватило благостное чувство смирения и покоя, ибо я знал, что выполнил предначертание Всевышнего и обрёл, наконец, для себя Бога. Мое сердце было преисполнено милосердия, когда я убивал ее. Только милосердия, потому что мне было ясно, чего желал от меня Господь. Я стану орудием в Его руках, и Он будет подавать мне знак всякий раз, когда пожелает, чтобы я избавил от невыносимых страданий несчастного мученика. Только так я смогу искупить свою вину, ибо однажды убил без Его указующего перста.

…я уже несколько минут находился на веранде в компании своих соседок и рыжего детектива.

— Как продвигается расследование по делу Стиффлера? — спросил я, поскольку такой вопрос был вполне естественным с моей стороны, и напротив, было бы странно, если бы я не задал его.

— Глухо, — ответил Кахэн. — Похоже, ничего выяснить не удастся.

Голос его звучал правдиво. Он не ответил бы так легко и быстро, будь в его словах хоть доля неправды. Я вспомнил капитана полиции, который вчера заходил ко мне и провел в моем доме некоторое время. Как его звали? А, Петтиджон. И какое странное совпадение, что он живет в доме, построенном на купленном у меня участке. Этот факт сразу создал между нами какую-то невидимую связь. Капитан мне чрезвычайно понравился, и по-видимому, симпатия была обоюдной. Он разговаривал со мной откровенно, рассказывал о своей семье — жене и дочери. Увы, я не мог ответить ему взаимностью. Иногда я жалею, что после переезда в Тусон говорил всем, что я никогда не был женат.

Я поступал так потому, что хотел избежать расспросов о своей жене…

Я вернулся домой от Армстронгов, и, когда открывал входную дверь, часы пробили один раз — половина десятого. Я вспомнил, что точно так же они били неделю назад именно в это время…

…Курт был уже в моем доме. Я сделал вид, будто слышу звук приближающегося автомобиля. Он стоял к окну ближе, чем я, и я попросил его выглянуть на улицу, когда машина остановится. Он сделал два-три шага в сторону окна. Я последовал за ним, не вынимая руки из кармана. Оказавшись в непосредственной близости от него, я вытащил револьвер и нажал на спусковой крючок. Он начал оседать вниз, но я подхватил его и опустил на пол. Он умер легко, бедняга. Даже на долю секунды его не посетила мысль о близкой кончине.

Господи, до каких же пор я буду орудием в Твоих руках? Когда же снизойдет на меня Твое милосердие, которым Ты одариваешь других через посредство моей руки?

12. Фрэнк Рамос

Когда я явился в управление в обычное время, в дежурке был один Рыжик. Он смотрел в окно, стоя ко мне спиной. Я спросил: