Девочки лета

– Нет, – возразил Тео. – Я не хочу принимать оксиконтин.

– Послушайте, – раздраженно проговорил доктор. – Переломы костей – это очень болезненно. Оксиконтин помогает снять боль. Если вам не будет больно, ваше настроение значительно улучшится. Вы взрослый и сознательный человек. Когда боль уменьшится, просто постепенно снижайте дозу, а затем полностью откажитесь от него. Я не буду продлевать этот рецепт, и вы не станете зависимым, если будете следовать моим инструкциям.

Тео принимал оксиконтин, но через две недели перешел на тайленол четыре раза в день. Его рука все еще болела, но не намного сильнее, чем в старшей школе после столкновения во время игры в футбол. Он ненавидел оксиконтин. Он убил Аттикуса. Это лекарство было для него врагом.

Но сейчас рука Тео ужасно болела. Он плотно закрыл дверь своей спальни и рухнул на кровать. Боль буквально обжигала его.

Грелка, – сказал он себе. – Тайленол.

Бэт никогда бы не стала встречаться с ним, никогда бы больше не заговорила с ним, если бы он принимал окси.

Будет ли Бэт когда-нибудь с ним встречаться?

Дэйв и Том громко топали по лестнице, а потом с хохотом и шумом работали в маминой ванной.

Тео хотел исчезнуть с этой планеты. Он не хотел лежать здесь, как ребенок, хныча о своей бедной руке. Ему нужно было сделать что-то полезное. Что-то настоящее.

Он схватил свой мобильный, сунул его в задний карман шорт и открыл дверь спальни.

Он пошел в ванную.

– Эй, ребята, могу я вам чем-нибудь еще помочь?

Дэйв и Том оглядели его с ног до головы.

– Мы не можем тебе платить без разрешения Мака, – сказал Дэйв.

– Мне не нужно платить. Просто у меня сегодня выдался свободный день.

– Здорово. Видишь те металлические трубы, которые мы разрезали? Вынеси их к грузовику. Потом ты можешь вернуться и помочь нам передвинуть унитаз. – Тео собрал кучу труб с зазубренными концами. Они были маленькими, но отнюдь не легкими. Его рука ужасно болела, но он довольно ухмылялся, спускаясь по лестнице.

Глава 20

Джульетта надела темно-синее платье, которое мама помогла ей выбрать в «Парусе». Мама одолжила ей свои жемчужные серьги. С тонким слоем губной помады, чуть менее яркой подводкой для глаз и тушью для ресниц, чем она наносила обычно, Джульетта выглядела настолько элегантно, что это ее даже удивило. Они с мамой много ссорились из-за одежды, когда Джульетта была подростком и хотела носить только черное, коричневое или серое, а ее мама продолжала настаивать на нежных пастельных тонах, которые порадовали бы разве что пятилетнюю девочку. Теперь Джульетта поняла, что она наконец достаточно повзрослела умственно и физически, чтобы принять вкус своей мамы. Она мало что могла сделать со своими волосами, но если она расчесывала их определенным образом, то выглядела как Одри Хепберн.

Единственное зеркало в полный рост во всем доме стояло у мамы, поэтому Джульетта направилась в комнату Лизы, чтобы увидеть полную картину своего образа. Поворачиваясь перед зеркалом из стороны в сторону, Джульетта вспомнила, что она никогда не хотела одеваться как мать и абсолютно никогда не хотела выйти замуж, родить двоих детей и растить их в одиночестве. Джульетта решила, что она будет умной и сосредоточится на своей работе, на математике и компьютерах, на цифровом черно-белом и откажется от всего мягкого, пушистого и компрометирующего.

И все же это лето… Что-то в этом лете делало ее мягче, или мягче становился мир вокруг нее, даже воздух был мягче, а она – счастливее. И свет сверкал все ярче и был более волшебным. Когда она увидела себя в зеркале в темно-синем платье, то поняла, что очень похожа на женщину, с которой красивый, образованный мужчина захочет провести время. Это осознание удивило ее и заставило сделать то, чего она не делала с тринадцати лет. Она обхватила себя руками и закружилась на месте, звонко смеясь.

Она знала, что Райдер планировал пригласить ее на ужин в какое-нибудь шикарное место, и была уверена, что он наденет блейзер. Нантакет был островом булыжников, кирпичей и вывихнутых лодыжек, поэтому она носила низкие каблуки. Она не надела ни браслета, ни ожерелья, хотя у нее была шкатулка, полная драгоценностей. Ее платье, серьги и туфли говорили о приличиях, но черная подводка для глаз, аккуратно и искусно нанесенная, шептала о страсти. Она держала в руке маленький черный клатч, когда Райдер постучал в дверь дома ее матери.

– Ого, – сказал он, увидев ее.

– Ты и сам неплохо выглядишь, – дерзко сказала ему Джульетта. И она была права. На нем была рубашка в бело-голубую полоску от «Брукс Браззерс» и темно-синий блейзер с медными пуговицами нантакетского яхт-клуба.

Какое-то мгновение они стояли и смотрели друг на друга так напряженно, так пристально, что Джульетта подумала, что Райдер собирается взять ее на руки, отнести в дом и страстно наброситься на нее. Да, именно наброситься. Это послание читалось в его глазах.

– Ага, – сказал Райдер, как будто она задала вопрос. – Мы должны идти. У нас бронь.