Девон: Сладострастные сновидения

Дэвон уставилась на Хантера так, как будто перед ней был чужеземец, говоривший на каком-то незнакомом языке, потом резко отвернулась. Только опущенные бессильно плечи выдавали ее состояние. Она подошла к иллюминатору и, не поворачиваясь, обратилась к Хантеру с тихой просьбой:

— Мой господин, могу ли просить вашей милости побыть одной и оплакать бабушку?

Хантер медленно встал. Боль, которая слышалась в голосе Дэвон, напомнила ему о том, как он сам переживал смерть своих родителей. Он мог понять ее желание остаться одной, но он знал и другое — что ей сейчас нужно утешение. Когда умерли его родители, он отдал бы все свое состояние за несколько слов утешения — кто бы их ни высказал. Но никого не было. Ему пришлось забыть о своей боли, заняться сестрой, текущими делами имения и верфей. Забыв о том, что он решил раньше, Хантер подошел к Дэвон и положил руку ей на плечо. Он не произнес ни слова, жест был достаточным выражением сочувствия. Дэвон судорожно вздохнула и высвободилась. Он почувствовал, что она отвергает его утешения. Ну что ж, тем лучше. Он сделал все, что мог, даже проявил нестойкость, больше этого не будет.

— Я вас оставляю одну, мисс.

Дэвон подождала, пока за Хантером закрылась дверь, и предалась своему горю. Хотелось выплакаться, но слез не было. Был комок в горле. Печаль, гнев, жалость к самой себе, уязвленная гордость — все это слилось вместе, и она, коротко выругавшись, с силой ударила кулачком по обшивке каюты. От удара кожа на костяшках лопнула, потекла кровь. Дэвон смотрела, как ее капли стекают по белой коже, и думала: ну чем она заслужила такую судьбу, что у нее отняли то, чего жаждет каждое человеческое существо, — любовь. За последние годы, проведенные с леди Макинси, она ощутила какое-то подобие этого чувства — а теперь и это у нее отняли. Бог дал, Бог взял..

— Но почему? — сердито пробормотала Дэвон, заставившись на голубой горизонт — Почему ты не оставил меня на кухне, где у меня вообще не было никаких надежд? Нет, ты дал мне почувствовать, как это может быть — когда тебя любят, когда ты в семье, когда у тебя есть, о ком заботиться. Знаю, я была для бабушки просто заменой моей сестре, ну и пусть, все равно хорошо было. Почему, Господи? Почему ты взял ее от меня? Что я такого уж ужасного натворила, что ты так меня наказал?

Она прижалась лбом к обшивке, пытаясь спрятать от всего мира выражение глубокой муки на лице. «Я просто хотела иметь семью Неужели это так плохо?»

Она сдержала богохульные слова, которые едва не сорвались с ее губ. Да, она может осуждать его за то, что он отнял у нее бабушку, но в глубине души Дэвон понимала, что, позволив бабушке умереть, Господь облегчил ее страдания. Ее бессильная ярость обратилась против человека, который зачал ее. Из-за него она была вынуждена вести жизнь воровки, чтобы выжить. Это он, лорд Колин Макинси, был всему виной. Кипящий гнев перекинулся с ее отца на страну, которая оставляла женщине только один путь для достойной жизни — замужество, брак, пусть даже с нелюбимым. А эти английские законы, по которым она должна была сидеть в тюрьме когда ее бабушка умирала! Законы, которые лишили ее права сказать последнее прости женщине, которая ей так много дала за последние годы.

«Во имя Господа Бога и Англии…» Эти слова официальных приветствий эхом отозвались в голове Дэвон. Выражение ее лица стало жестче. Она потерла сухие глаза. Гнев был сильнее печали. Она еще раз тихо выругалась, голос ее дрогнул:

— Будь она проклята, эта Англия с ее законами! Никогда больше я не буду твоей верноподданной!

Дэвон гордо откинула голову и вновь посмотрела на крупные океанские волны. Жесткая усмешка тронула ее губы. Если правда то, о чем ей сказал Хантер Баркли, тогда вообще не имеет значения, что она чувствует по поводу Англии. Она никогда не увидит этой страны. Она на пути в колонию Виргиния в качестве рабыни Хантера Баркли.

Корабль плыл на юг, к Вест-Индии. Спускались сумерки, постепенно погружая каюту в свои бархатные объятья. Только свет звезд проникал через обсидиановое покрывало, охватывавшее все вокруг.

Дэвон тихо сидела в потемках, прислушиваясь к шуму волн. Целый день она размышляла о том, что ожидает ее в Виргинии. Нелегко ей было смириться с тем фактом, что она теперь не более, как прислужница Хантера Баркли. Но ничего не поделаешь. В прошлом она находила в себе силы противостоять всяким неприятностям, найдет и сейчас Жизнь никогда не была для нее легкой, но она выжила — и опять выживет, переживет все и вновь обретет свободу!

Неожиданно громкий стук в дверь — она вскочила на ноги. Погруженная в свои мысли, она даже не сообразила сразу, что следует сказать «войдите» Не успела она сделать это, как последовал еще один стук — нет, скорее удар в дверь — она, казалась, вся зашаталась Потом дверь открылась, и в проеме возникла могучая фигура какого-то незнакомого мужчины. В руке у него был высоко поднятый фонарь. Глаз не было видно за кустистыми бровями. Его взгляд пошарил по каюте. Когда он обнаружил Дэвон, на губах у него появилось нечто напоминающее улыбку.