Девственная земля

Последние три недели я сильно болела. Мне хотелось вылететь в Катманду 7 августа, но с 6 августа Покхара на десять дней оказалась в полной изоляции. Может быть, это и к лучшему, потому что как раз тогда я стала жертвой чудовищного расстройства желудка.

Если бы знать, что в течение десяти дней самолета не будет, такая изоляция была бы весьма приятной. Но когда нужно лететь как можно скорее, а тут приходится ждать самолета и непрерывно поглядывать на небо, откуда он в любую минуту может появиться, то затянувшаяся неопределенность становится совершенно невыносимой. И все же, живя рядом со взлетной полосой, я была в более выгодном положении по сравнению с теми потенциальными пассажирами, которые влачили бесцельное существование в сырой «Аннапурне», где в условиях сезонной нехватки продовольствия не помогала даже изобретательность Кесанга.

К 8 августа уже девять иностранцев ожидали самолета, чтобы вылететь в Катманду. Алан Маквильям выходил из себя — ему необходимо было попасть в Дели для неотложной консультации. В углу безутешно томился Питер Джонсон, отсчитывая впустую потраченные дни своего двухнедельного отпуска, который он (после восемнадцати месяцев работы в отдаленной горной деревне в составе «Корпуса мира») намеревался весело провести в Калькутте. Здесь же был индийский инженер, страдавший диабетом. Он лежал на чарпаи[52] и без конца повторял, что его запасов инсулина надолго не хватит. Американка, меряя шагами веранду, уверяла, что такая скудная диета истощает ее энергию, но двигалась она при этом довольно бодро. Нервы у немецкой четы агрономов (они занимались составлением почвенной карты долины) также были взвинчены до предела. Супруги путешествовали вместе со своими капризными детьми. Они упорно приписывали отсутствие самолетов нерасторопности непальцев. На десятый день атмосфера в «Аннапурне» настолько накалилась, что все избегали смотреть друг другу в глаза. Только тибетец мог в этой обстановке сохранять спокойствие, что Кесанг и делал.

Затопленная долина представляла собой довольно резкий контраст тому шумному оживлению, которое обычно царит там с рассвета. Большую часть времени наша «улица» в Парди — это коричневый поток по колено глубиной. Вскоре на глиняном полу в нашей прихожей начала бурно расти трава. Таши страшно обрадовалась, таким образом она была избавлена от частых походов по лужам к своему привычному месту.

16 августа я прибыла в Катманду и прежде всего попыталась заказать обратный билет на двадцатое; но самолеты непальской авиакомпании туда не летали ни вчера, ни сегодня, и лишь благодаря любезности швейцарцев мне удалось вернуться сегодня на маленьком самолете.

Когда трое швейцарцев и я в 9 утра явились в аэропорт Гаучар, нам сказали, что прогноз неясен, и следующие четыре часа мы провели в так называемом ресторане, откуда пилот периодически выходил взглянуть на небо. В половине второго по радио поступило благоприятное сообщение из Покхары, но, поскольку Катманду оставался совершенно закрыт облаками, я считала, что с места мы не тронемся. Однако пилот бодро заявил, что стоит рискнуть, имея в виду, что мы можем вернуться, если условия ухудшатся.

Полет на мини-самолете больше напоминает поездку на автомобиле с крыльями. С переднего сиденья видны работающие на холмах люди. Однако у меня полет оставил самые мрачные воспоминания. Когда мы набирали высоту, я не могла различить узкую щель между горами, через которую только и возможны полеты в Покхару. Нас выручил пятнадцатиминутный интервал хорошей погоды, последовавший сразу после нашего побега из туманного ада. Вскоре новая стена облаков преградила нам путь, и, когда мы вошли в центр ее, я стала вспоминать своих близких. Пилот связался с Катманду и закричал в микрофон:

— Может, мы и повернем обратно, точка. Посмотрю, сколько это будет продолжаться, точка. Подождите две минуты, точка. Предупреждаю Покхару, точка.

Как ни странно, но минуты через две (очень долгих) туман действительно начал рассеиваться и в Катманду ушло новое сообщение:

— Все хорошо, прекрасная маркиза.

Затем передали в Покхару, что теперь они могут спокойно отправлять самолеты. Минут через десять мы снова попали в облако, и я отчаянно дрожала в ожидании столкновения с возвращающейся «Дакотой». К счастью, в самой долине Покхары было безоблачно, и в половине третьего мы приземлились. Ярко светило солнце.

В Парди меня удивительно тепло встретили соседи. Возможно, они наконец признали меня за свою — так же, как безмятежно улыбающегося слепого мальчика-нищего, одиноко бродящего по долине, или оборванного сумасшедшего индийца, говорящего на безупречном английском и часами просиживающего в чайных, где он ведет горячие дискуссии с самим собой о достоинствах индуизма и христианства.

31 августа.