Девственники

Внутри с них сняли оружие и затем проводили через широкий коридор в просторную гостиную. Обои в ней выцвели, а мебель была хорошей, но довольно потертой. По контрасту с обстановкой большой турецкий ковер на полу сиял, словно вытканный из драгоценных камней. Большая округлая штуковина посередине была зеленой, золотой и красной, а концентрические круги с волнистыми краями окружали ее волнами голубого, и красного, и алмазных блесток глубокого красного цвета — и все это было украшено орнаментом таких причудливых форм, что понадобился бы целый день, чтобы рассмотреть их все, но когда Большой Жорж догнал его и заорал, чтобы он сворачивал ковер, этим их любование и ограничилось.

— Откуда он у вас? — резко спросил Иэн, прервав разговор виконта с двумя одетыми в грубую одежду типами, которые забирали их оружие.

— Что? Ах, ковер! Ну разве не чудо? — Виконт просиял и знаком приказал слугам отойти к стене. — Это часть приданого моей жены.

— Вашей жены, — повторил Джейми. Он искоса бросил взгляд на Иэна, который сразу понял друга.

— Это, случайно, не мадемуазель Хаубергер, нет? — спросил он. Виконт покраснел — густо покраснел, — и Иэн понял, что мужчина был не старше его и Джейми.

— Что ж. Это… мы… мы были помолвлены уже долгое время, что по еврейским обычаям почти то же самое, что быть женатыми.

— Помолвлены, — снова эхом отозвался Джейми. — И с какого… конкретно времени?

Виконт закусил нижнюю губу и задумался. Но какие бы меры предосторожности он ни предпринял, они явно не смогли бы противостоять боевому духу двух шотландцев.

— Четыре года, — признался он. — И, уже не в силах сдерживаться, подозвал их кивком к столу у окна, где гордо предъявил причудливый документ, покрытый цветными завитками-буквами, написанный на каком-то очень древнем языке с многочисленными ударениями и подчеркиваниями.

— Это наша кетуба, — сказал он, отчетливо произнося это слово. — Наш брачный контракт.

Джейми наклонился, чтобы рассмотреть документ поближе.

— Да, очень хорошо, — сказал он вежливо. — Но я вижу, что он еще не подписан. Значит, брак еще не состоялся?

Иэн видел, как глаза Джейми скользят по поверхности стола, и понимал, что он прокручивает в голове различные возможности. Схватить нож для вскрытия конвертов и взять виконта в заложники? Потом найти маленькую хитрую сучку, закатать ее в небольшой ковер и отвезти в Париж? Эта работа как раз для Иэна, подумал он.

Легкое движение переступившего с ноги на ногу слуги не ускользнуло от внимания Иэна, и он подумал: не делай этого, идиот! — стараясь внушить свою мысль Джейми.

— Вы знаете, что девушка должна выйти замуж за кое-кого другого? — в открытую спросил он. — Я бы не делал этого за ее спиной, не сказав ей.

Виконт покраснел еще гуще.

— Конечно, я это знаю! — рявкнул он. — Но она была обещана мне первому ее отцом!

— И давно вы еврей? — осторожно поинтересовался Джейми, медленно обходя стол. — Не думаю, что вы родились им. Но… вы ведь еврей, так? Потому что я знал одного или двух в Париже, и они не заключают браков с не-евреями. Насколько я понимаю, они вдобавок не аристократы.

Лицо виконта стало пунцово-красным. Отрывистым приказом он отослал двоих своих головорезов из комнаты, хотя те и пытались возражать. Пока шла эта короткая дискуссия, Иэн бочком приблизился к Джейми и быстро прошептал ему насчет ковра на гэльском языке.

— Господи, — пробормотал Джейми на гэльском. — Я не видел ни его, ни этих двоих у Мармана, а ты?

У Иэна не было времени ответить, и он просто покачал головой, когда два головореза неохотно подчинились властным приказам виконта Пьера и вышли из комнаты, не спуская подозрительно сузившихся глаз с Иэна и Джейми. У одного из них в руке был кинжал Джейми, и он медленно провел лезвием по шее, выходя — красноречивый жест.

«Эге, эти могут дать бой, — подумал он, отвечая им таким же жестким взглядом сузившихся глаз, — да, эти двое, но не мелкий бархатный дурачок». Капитан д'Эглиз не стал бы сражаться с виконтом или с бандой профессиональных разбойников, еврейских или любых других.

— Хорошо, — внезапно произнес виконт, положив кулаки на стол. — Я расскажу вам.

Что он и сделал. Мать Ребекки, дочь доктора Хасди, влюбилась в христианина и бежала с ним. Доктор объявил, что его дочь мертва, как обычно делается в таких ситуациях, и организовал для нее формальные поминки. Но она была его единственным ребенком, и он не смог забыть о ней. Он постарался раздобыть информацию о ее жизни и вскоре узнал о рождении Ребекки.

— Потом ее мать умерла. Тогда я с ней и познакомился — примерно в то же время. Ее отец был судьей, и мой отец знал его. Ей было четырнадцать, мне шестнадцать. Я влюбился в нее. А она в меня, — добавил он, жестко взглянув на шотландцев, словно провоцируя их выразить недоверие. — У нас состоялась помолвка, с благословения ее отца. Но потом он подхватил дизентерию и через два дня умер. И…

— И дед забрал ее к себе, — закончил за него Джейми. — И что, она стала еврейкой?