Девушек старше 35 просим не беспокоиться

Через некоторое время она уже забыла о незнакомце и целиком сосредоточилась на процессе.

Вот что она любила больше всего на свете, кроме своей семьи, разумеется, – Алла любила возвращать к жизни старую мебель.

– Ты, мамуль, не реставратор, а реаниматор, – с гордостью говорила Варвара, и Алла в душе была с ней согласна.

Это было прекрасно: наблюдать, как под твоими руками оживают вещи, которые кто-то списал со счетов и даже выкинул на помойку.

Свой первый стул Алла нашла именно там. Он стоял среди груды хлама такой одинокий, такой неприкаянный, как нищий аристократ в толпе оборванцев, что у Аллы защемило сердце, и она не смогла пройти мимо.

Она принесла свое сокровище домой, отодрала старую обивку, из которой торчали пружины и клочья ваты, и стала думать, что же делать дальше.

В течение недели наждачкой она сняла с дерева облупившийся лак, прошлась по поверхности морилкой в несколько слоев, пока не достигла нужного тона, и снова залакировала дерево.

А потом принялась за обивку. С первого раза у нее не получилось, и она испортила кусок пунцового бархата, купленный за немыслимые деньги. В следующий раз она была осторожней, зашла с другого края и смогла закрепить ткань так, как хотела.

Когда Алла продемонстрировала дочери результат, Варвара ахнула от изумления, хотя еще неделю назад возражала против присутствия в доме стула с помойки.

– Мамочка, ты гений! Вот чем ты должна заниматься! Бросай свою работу на фиг, – заявила она безапелляционно.

Тогда, пять лет назад, Алла, смеясь, отмахнулась от ее слов, но запомнила их. И впоследствии вспоминала все чаще.

Тот первый стул она оставила у себя – как первую любовь, как напоминание, с чего все началось – и с тех пор еще пару раз его переделывала, пока не добилась совершенства.

Следующим творением стал облупленный кухонный буфет (бабушкино наследство), который Алла разрисовала райскими птицами на манер китайской лаковой шкатулки.

Увидев буфет, Лариса, зашедшая по случаю в гости, немедленно потребовала сделать ей так же. Буфета у нее не было, зато было старое гэ-дэ-эровское трюмо, с которым она никак не могла расстаться.

Алла сделала из трюмо конфетку, Лариса растрезвонила о талантах подруги всем, кому только смогла, и понеслось.

Заказы не то чтобы посыпались, как из рога изобилия, но желающих восстановить старую мебель оказалось предостаточно. Особенно задаром.

Поначалу практичная Варвара мирилась с таким положением вещей, а Алле даже не приходило в голову, что за собственное удовольствие можно брать деньги.

Но со временем, когда количество заказов увеличилось, а вместе с тем возросла и сложность выполняемой работы, Варвара поставила вопрос ребром, и Алла сдалась.

Правда, она всего лишь компенсировала стоимость расходных материалов и почти ничего не брала за саму работу. «А зря, – говорила Варвара. – Ты вполне могла бы этим зарабатывать».

«Может, и в самом деле это сможет нас прокормить?» – размышляла Алла, отдирая протершийся гобелен от кресла, которое принесли Лёвины соседи.

Заплатить они могли немного, но Аллу это не остановило. Такую красоту она бы вернула к жизни бесплатно – кресло было породистым, в стиле Людовика XV.

Она закончила уже за полночь и с сознанием хорошо выполненного дела пошла спать.

…

23-е ноября

Лариса. Скоро юбилей

Бурильщику Зубову исполнялось 45 лет.

По такому случаю через две недели, 7-го декабря, готовился грандиозный банкет в ресторане «Млечный путь».

Зубов возвращался с вахты за три дня до банкета, поэтому все организационные хлопоты Лариса решительно взяла на себя. Ей это нравилось – она обожала подобные мероприятия, а еще больше подготовку к ним. Кроме того, сосредоточенность на составлении списка гостей, выборе меню и оформлении банкетного зала помогала не думать о том, что должно произойти совсем скоро.

А думала об этом Лариса постоянно. И чем больше думала, тем труднее становилось бороться с подступающей депрессией.

Дело в том, что через полгода Ларисе тоже исполнялось 45 лет. И это ее пугало.

Расхожая фраза о том, что «в сорок пять баба – ягодка опять», бесила ее ужасно. По всему выходило, что к сорока пяти баба уже не ягодка. То есть вот оно – старость подкралась незаметно!

Она никак не могла с этим смириться, поскольку в душе чувствовала себя совсем молодой, практически девчонкой. «Женщине столько лет, на сколько она себя чувствует» – с этим Лариса была категорически согласна.

Однако умом она понимала, что с природой не поспоришь, время не обмануть и, рано или поздно, годы возьмут свое.

В таком неустойчивом состоянии крайне важно было ощущать стабильность и защищенность, знать, что будущее твое – безоблачно и надежно.

А вот как раз этого ощущения у Ларисы и не было. Более того, по мере чтения газеты «Вакансии» она совершила неприятное открытие, что молодость – это понятие вовсе не относительное, а очень даже абсолютное и ограничивается, судя по всему, тридцатью пятью годами.

То есть что же получалось? Ее поезд ушел? Это было очень, очень обидно. А главное – совершенно несправедливо.