Девушка без имени

К его искреннему удивлению коньяк оказался абсолютно лишенным вкуса.

– Можно поподробней про навку? – поинтересовался Лефевр.

– Эту историю придумала секретная служба его величества, – охотно сообщил артефакт, – чтобы как-то объяснить ваш вчерашний подвиг. Огюст-Эжен, так нельзя. Вы вели себя крайне опрометчиво.

Лефевр только руками развел. Воспоминание о том, как все нутро поднялось, когда он почуял ведьму, обожгло и вскружило. Опрометчиво – пожалуй, не то слово. Он был просто опьянен возможностью охоты. Это было почти безумие.

– То есть вместо Алиты я арестовал и развоплотил навку? Которая приняла ее облик? – Лефевр сделал еще один глоток и завернул крышечку фляги. В конце концов, джентльмены не начинают пьянствовать на рассвете. – И кто послал эту навку?

– Сколько вопросов! – обрадовался артефакт. – Сейчас капитан Мартин Бингалар диктует прессе, что следы этого морока ведут в покои королевской фамилии. Кто-то из высочеств решил скомпрометировать новоявленную принцессу, которую уже успели полюбить все слои общества от мала до велика.

Лефевр схватился за голову. То, что говорил артефакт, полностью вписывалось в его подозрения по поводу планов Рекигена. Конечно, о несуществующей навке скоро забудут, но для принца главное – создать прецедент. Когда будет нужно, эту историю вынут из сундука, отряхнут от пыли и представят всем желающим как доказательство того, что злоумышленники давно начали тянуть к Алите свои грязные лапы.

– Но вам сейчас лучше подумать о другом, – продолжал артефакт. – Его величество не просто так назначил вас министром, сами понимаете. Он планирует ряд реформ для инквизиции, причем таких, которые не прибавят вам любви коллег…

– Например? – перебил Лефевр. Он понимал, что у Ахонсо есть какие-то планы на его счет: государь не на пустом месте устроил ему такой феерический взлет карьеры, и Лефевр не обольщался по поводу своих профессиональных навыков и устремлений.

Артефакт издал странное низкое сопение.

– Например, отмену регистрации для всех ведьм и ведьмаков, – сказал он, и Лефевр снова запустил руку в волосы. Этот нервный жест казался наиболее естественным в его ситуации: Лефевр чувствовал что-то похожее на звенящую пустоту, которая на несколько мгновений накрывает тело после раны – милостивая анестезия, сквозь которую потом все равно пробивается боль, приправленная ужасом.

– Невозможно, – произнес он. – Это невозможно. Это основа всей нашей работы, мы на том стоим…

Артефакт усмехнулся.

– Это дискриминация, мой дорогой Огюст-Эжен. Это злостное нарушение прав человека. Варварство и дикость. Законопослушные граждане отбираются по определенному признаку и отделяются от остальных, проходя унизительную процедуру регистрации. Потом они с трудом могут найти работу, получить образование, устроить личную жизнь. Так не должно быть и так не будет.

Лефевр подумал, что напрасно убрал флягу: коньяка захотелось так, что даже живот свело. Артефакт нес какую-то несусветную чушь – и в то же время Лефевр понимал, что он говорит правду. Так могло случиться. Мир менялся, становясь совершенно непредсказуемым.

– Пожалуй, вы правы, – произнес Лефевр и не узнал собственного голоса. – Такие реформы не принесут мне популярности у коллег.

По голове словно ветерок прошел: Лефевр подумал, что артефакт таким образом приласкал его, погладив по растрепанным волосам.

– Зато народ вас будет на руках носить. Вы только представьте, какое единение власти и общества! Впрочем, это будет еще не скоро, дорогой друг. А самое интересное знаете что?

Лефевр подумал, что после всего сказанного ему просто страшно представить, что еще мог припасти артефакт. Видит Господь, с него было достаточно.

– Что же? – спросил он, когда пауза стала уже неприличной.

– Спуститесь в гостиную, – уклончиво сказал артефакт. – Увидите.

Со вздохом поднявшись с кровати, Лефевр накинул домашний халат и покинул комнату. Коридор был озарен тусклым отблеском золотистого света, идущего откуда-то снизу, и этот свет был Лефевру незнаком. Он не имел отношения ни к привычному огню ламп, ни к жару камина. В нем было что-то неожиданное и что-то хорошее. Лефевр понятия не имел, почему, подходя к лестнице, подумал о хорошем – эта мысль пришла извне.

– Вы всю жизнь работаете с магией, – продолжал артефакт. – По большому счету вы злонамеренный маг, причем достаточно сильный. И от ареста и тюрьмы вас спасает только то, что вы стоите по другую сторону баррикад. Когда вы признаете это до конца, то кто знает… Может, следующим государем будете именно вы?

Лефевр беззвучно взмолился, чтоб артефакт в конце концов заткнулся и оставил его в покое. Утро казалось нереальным, словно Лефевр до сих пор спал.

– Вы не спите, Огюст-Эжен, – мягко сказал артефакт. – Вы стоите на пороге своей новой жизни и боитесь открыть дверь.