Девушка без недостатков

Маша сползала под кровать, отыскала пульт и выключила телевизор. Парни разочарованно вздохнули, но не протестовали. Они знали, что сейчас отправятся в детсад, а это всегда таило в себе интригу и обещало радостные приключения…

Подержанная белая «тойота» с правым рулем ловко маневрировала в утреннем потоке автомобилей. Иномаркой управляла Лиза Виноградова. Рядом с ней сидела Маша, на заднем сиденье развалились, словно поп-звезды в лимузине, здоровякинские близнецы. Они тянули сок из коробочек. Время от времени, проникаясь сочувствием к подруге, обремененной тремя бандитствующими элементами, Лиза подбрасывала Марию и детей до садика.

Лиза Виноградова работала в дизайнерской фирме «Артиссимо». В марте, когда Здоровякины взамен старой квартиры обзавелись четырехкомнатной в фешенебельном трехэтажном доме № 17 по улице Первомайской, Маша обратилась в «Артиссимо» с просьбой довести до ума жилище.

Более милой сердцу клиентки, чем Мария Здоровякина, ни до, ни после у Лизы не было. Никаких воплей по поводу «неправильно!» выбранного оттенка кафеля, никаких соплей насчет «ужасной!» черной точки на перилах дубовой лестницы – с чем постоянно сталкивалась Лиза, работая с другими заказчиками, в основном новыми русскими. Маша только попросила, чтобы все было просто, удобно, без острых углов. И чтобы компьютерная техника стояла в уединенном уголке. И поменьше мебели, с которой можно спрыгнуть. И чтобы конструкция книжных полок не позволяла некоторым обезьянам взбираться по ним под самый потолок. И чтобы зазор под кроватями не давал возможности втиснуться туда и застрять безмозглым существам весом в 18 килограммов. А в остальном Елизавета Виноградова получила стопроцентный карт-бланш. И блистательно справилась со всеми поставленными задачами. С тех пор они с Машей стали близкими подругами…

– …Вчера они кинули в кастрюлю с общественным супом трех растущих покемонов. Бабушка подарила. То есть моя свекровь, – продолжала Мария горестное повествование о проделках сочной поросли.

– А что это? – удивилась Лиза.

– Такие маленькие фигурки. В воде увеличиваются до невероятных размеров. И в супе тоже. Вся группа осталась без супа.

– Суп мерзкий! – донеслось с заднего сиденья.

– А вас не спрашивают, – с искренней любовью рявкнула Маша.

– Не дерзи! – получила она в ответ.

– Препираются! – восхитилась Лиза. – А вроде бы совсем малыши!

– Угу, малыши. Суп, значит, мерзкий. А методическая разработка объемом в двадцать печатных листов вкусная? Зачем вы ее съели? Воспитательница собиралась повысить разряд, три месяца готовилась!

– Мы львы! – закричали близнецы. – Мы питаемся!

– Постой-постой, – уточнила Лиза, – они съели двадцать печатных листов, и им ничего не было?

– Как это не было! Полдня простояли в углу.

– Нет, а животы не болели?

– Ничего у них не болело. Особенно у них не болела совесть. По причине полного отсутствия. А зачем вы вчера искусали бедную Ксюшу?

– Мы крокодилы! – зашлись в восторге дети. – Мы хотим кусаться!

– Лиза, я думала, Ксюшина мама сама меня сожрет, как крокодил.

– Бедная Маша.

– Да уж, и впрямь бедная, – вздохнула Маша. – Заведующая в пятый раз посоветовала мне показать сладких детишек психологу. Ах, не знаю, что вы будете делать дальше! У вас совершенно неуправляемые дети! Реактивные! Знаете, это ведь не шутки! Тут речь идет о неполноценности! Неизвестно, во что выльется такое вот поведение… – противным голосом изобразила заведующую Мария.

– Мы классные! – завопили с заднего сиденья. – Мы отличные молодые люди. Мама, ты нас любишь?!!!

Мария Здоровякина шмыгнула носом.

– Мама, ты нас любишь?!!! – наполнил салон душераздирающий вой. Детям требовалась любовь, несмотря на растущих покемонов, искусанную Ксюшу и подозрение в умственной неполноценности.

– Я вас обожаю! – заверила Маша. – Только, пожалуйста, пусть сегодня ваш садик еще немного постоит. Не взрывайте его сразу.

Один раз вкусив сладость секса, Пульсатилла отпустила тормоза. И в этом не было бы ничего плохого, если бы не комплекты разномастных котят, выдаваемые на-гора персидской красоткой с удручающим постоянством. Получив в зубы очередную порцию писклявого, слепого, жалкого в своей беспомощности потомства, Александр хватался сначала за сердце, потом за голову и начинал носиться по городу, словно Карлсон, уговаривая знакомых взять «ну хотя бы одного!» котенка.

– Нет, Пульсатилла, я тебя не понимаю! – выговаривал Саша Валдаев[2] любвеобильной персиянке.

Хотя в глубине души он превосходно ее понимал. Он тоже безгранично любил секс. Но при чем здесь дети!

– Я тебя не понимаю, Пульсатилла! Сколько раз я тебя просил: не исчезай! Подожди! Я приведу тебе кота. Порядочного, приличного парня с родословной. Пушистого, голубого. Нет, нет, не в этом смысле голубого, я неправильно выразился. Серого, как и ты. И породистого! Чтобы потом людям было не стыдно в глаза смотреть! А ты? Почему тебя тянет на всякое быдло? С кем ты спишь, Пульсатилла? Ты, аристократка?