Девушка без недостатков

— И что? Ты не отдала ему? — подключился к разговору Апогей Палыч.

Он приблизился к столу Елизаветы и внимательно изучал ее лоб, скулу. Под мышкой Апогей с трудом удерживал какое-то монументальное полотно, написанное маслом.

— Конечно, нет! Я ему врезала! О, как я ему врезала!

— Фантастика! Лиза, наш кроткий ангел, кому-то набила рожу!

— И ногой добавила! — приврала Елизавета.

Родион недоверчиво смотрел на воительницу. Наверное, в его сердце рушился образ женственной, мягкой, мечтательной красавицы. Лиза и драка — это не сочеталось.

— Я запишусь на курсы таквондо, дзюдо, карате, — сказала агрессивная барышня. — Мне не понравилось, что на меня нападают. Но мне понравилось бить и причинять боль. Знаете, классно!

У Родиона волосы встали дыбом. Лиза! Его нежная Лиза! В глазах у Апогеши мелькнула неясная тень. Очень редко он смотрел на Елизавету иначе, чем на симпатичного ребенка и талантливую подчиненную. Случалось, конечно, когда Елизавета надевала уж совершенно короткую юбку или безумно тугой корсет. Сейчас Апогей Палыч, представив девицу с плеткой в руке, вновь вспомнил о том, что Лиза — женщина, и пользуется бесперебойным успехом у мужчин. Но босс тут же с отвращением прогнал из головы картинку с изображением Елизаветы в черных кожаных доспехах, с наручниками и кнутом.

— Ты ведь не возьмешь отгул? — с мягкой утвердительностью спросил он. И, получив отрицательный ответ, вздохнул с благодарностью и облегчением. — Не больно? Впрочем, тебе ссадина даже идет. Добавляет шарма.

— А знаете, певица есть французская, — вспомнил Родион. — Как ее? В клипах она вечно с разбитой физиономией, вечно ее избивают. Пищит так приятно…

— Милен Фармер, — подсказала Лиза.

— Точно!

— Вот, Лизочка, посмотри-ка… — перебил Апогей. — Что, если предложить в офис Рудницкого?..

С видом доброго дядюшки, приготовившего семье незабываемый подарок, Апогей развернул в сторону Лизы и Родиона принесенное полотно.

В далекой молодости Апогей Пирожков был художником. Его звонкое имя прямо-таки просилось на картину (в качестве подписи). Он вращался в богемных кругах, нещадно смолил дешевые сигареты и носил сальные волосы до плеч, перевязанные банданой. После дебютной выставки самоуглубленные критики повесили на Апогея ярлык, с которым он никогда больше не расставался: «талант, конечно, присутствует, — писали они, — однако, не хватает оригинальности и глубины…»

К сорока годам Апогей Палыч уяснил, что проживет всю жизнь, считая копейки, с клеймом неоригинального и неглубокого художника. И, плюнув на амбиции юности, переквалифицировался в бизнесмена. Организовал дизайнерскую фирму, набрал оформителей, пригласил архитектора, нанял бухгалтера, заключил контракт с бригадой строителей, — и дело пошло. Сейчас у Апогея Палыча была короткая стрижка с элегантной проседью, он носил дорогие костюмы и обувь, специально привозимую из Люцерна, из магазина Bally на Грендельштрассе. Его студня котировалась в городе, имея единственного полноценного конкурента — фирму «Русский модерн». Заказывать интерьер в «Артиссимо» было престижно. А на досуге Апогей Палыч доставал мольберт, краски, цеплял на лоб разноцветную бандану и отдавался страсти. Дизайнеры «Артиссимо» по мере возможности пристраивали его творения в квартирах и коттеджах клиентов, сдирая с заказчиков неимоверные суммы.

Лиза внимательно посмотрела на картину.

— А вы ее не вверх ногами держите, Апогей Палыч? Апогей заглянул сверху, упершись подбородком в раму.

— Да нет.

Знаете, Апогей Палыч, вы превзошли самого себя! — сказал Родион.

— Ты издеваешься? — обиделся директор фирмы.

— Мне тоже нравится, — заверила Лиза. — Великолепная палитра! Вы добиваетесь поразительной чистоты тонов. Изумрудный цвет бесподобен, лимонный тоже. Вы писали картину, безусловно, в отличном настроении?

— Да, — с удовольствием кивнул Апогей. — Берешь?

— Почему нет? Тем более что…

Лиза едва не призналась, что Руслан отверг ее первый, а также все остальные варианты, но затем решила, что вовсе не обязательно грузить начальство подробностями ее взаимоотношений с Рудницким.

— Попытаюсь вписать ваш шедевр в цветовую гамму офиса. Если не получится или если Рудницкий упрется, я не виновата.

— Естественно. Просто попробуй, — согласился Апогей Палыч. — Я не настаиваю.

— Хорошо, — кивнула Лиза. И оглянулась в сторону двери.

Стеклянная дверь мягко хлопнула, впуская в офис Алину Владимировну. Веселая, оживленная, она резво устремилась к дочери.

— Ах, Лиза, дорогая, привет, Апогей Палыч, Родион, здравствуйте, Лизонька, где твой автомобиль, я его беру! О боже! Что с твоим лицом?!!

— Упала. Споткнулась. Врезалась. Налетела. И меня придавило, — объяснила Лиза.

— Ты ведь… — удивленно начал Родион, но вовремя умолк.

— Впрочем, шрамов не останется, — успокоила себя и дочь Алина Владимировна, приглядываясь к Лизиному лбу. — Ты должна быть поаккуратнее.

— Буду.

— Вечно прешь, как танк, ничего не замечая. А где «тойота»?

— Я сегодня пешком. Автомобиль на стоянке.

— Почему вдруг?

— У меня атрофировался левый глаз.