Девушка для Привратника Смерти (СИ)

На столике рядом с кроватью стояли нарциссы — еще утром их не было. Дворецкий отличался каким-то сверхъестественным чутьем, правильно решил, что может порадовать хозяина квартиры… Габриэль подошел к Эльзе, осторожно прошелся пальцами по кружеву декольте, и девушка вздрогнула, а светлая кожа ее груди, едва тронутая загаром, покрылась мурашками. Эльза по-прежнему боялась его, а он стоял на краю какой-то бездонной душевной пропасти и понимал, что вот-вот сорвется.

— Это не было свиданием, — прошептала Эльза, завороженно глядя на него. — Мы встретились возле банка и заговорили…

— Что мне сделать? — спросил Габриэль. Задумчиво провел подушечкой пальца по сухим приоткрытым губам, и в широко распахнутых глазах Эльзы мелькнула темная тень, словно в глубине вод проплыла рыба.

— О чем ты? — спросила Эльза, и Габриэлю показалось, что он слышит, как стучит ее сердце — нервно, гулко, быстро.

Он буквально вмял ее в стену спальни, впечатав своим телом в бледно-голубые шелковые обои. Коротко вскрикнув от неожиданности, Эльза испуганно вцепилась в его плечи — пусть кричит, отстраненно подумал Габриэль, и, закинув левую ногу девушки себе на бедро, запустил руку под платье.

В ушах шумело. Внутренний океан дышал соленым прибоем — на какой-то миг Габриэлю показалось, что он лишится чувств. Пальцы нырнули в разрез в панталонах и, небрежно пройдясь по маленькой горошинке клитора, скользнули дальше — туда, где Эльза оказалась горячей, влажной и живой.

Эльза что-то сдавленно пробормотала, уткнувшись лицом ему в шею — за шумом в ушах Габриэль не разобрал, что именно. Он дернул застежку на брюках так, что едва не сломал. Эльза казалась невесомой — пушинка, а не человек.

Габриэль снова взял ее так, как привык — резко, почти грубо, ощутив, как лоно, опаляющее своей нежностью, на мгновение сжалось, а потом расслабилось, пропуская его. Тонкий шелк платья с легким шелестом струился вниз, Эльза испуганно охватывала Габриэля ногами и изредка вздрагивала, должно быть, боясь упасть из его объятий.

— Пожалуйста, — шепот опалил ухо, заставив Габриэля замедлить ритм. — Пожалуйста, только не души меня…

— Не буду, — тоже шепотом ответил он и, целуя шею Эльзы, вдруг почувствовал себя упырем. Так, в сущности, и было — Эльза была живой, а он нет — но сейчас, в эту минуту, это уже не имело никакого значения.

— Не буду, — Габриэлю казалось, что он задыхается. Что воздух выходит из него с каждым движением. — Не буду, не бойся…

Пальцы Эльзы зарылись в его волосы. Объятие было настолько сильным и тесным, что Габриэлю казалось, что сердце девушки сейчас бьется в его груди. И в этот миг, когда разум помрачало нарастающим, почти болезненным наслаждением, Габриэль наконец-то чувствовал себя живым.

И он почувствовал, что Эльза изменилась. Теперь она обнимала его совсем по-другому, не так, как еще несколько минут назад — она словно не хотела разжимать руки. Ей будто на самом деле нравилось обнимать его, нравилось подаваться навстречу его движениям, она была доверчивой, нежной и сладкой до сумасшествия.

Перед глазами поплыли золотые и алые кольца. Эльза сдавленно зашипела, больно впилась пальцами в плечи Габриэля, и ее тело содрогнулось в пронзающей судороге за мгновение до того, как Габриэль вжался в нее и несколько долгих секунд вслушивался в тугую пульсацию семени.

Постепенно дрожь улеглась, Эльза расслабленно обмякла в его руках, и, поставив девушку на ноги, Габриэль обхватил ее лицо мокрыми ладонями и прижался лбом к горячему лбу. Шум в ушах утекал, невидимое море отступало, и прежняя жизнь наваливалась тяжелым душным брюхом. Но пока Эльза была рядом, Габриэль мог верить в то, что живет. Что низкое красное небо над нарциссовым полем существует только в его воображении.

Но взгляд Эльзы, подернутый пеленой страсти, постепенно становился прохладным и ясным, словно осеннее утро. И сейчас, глядя в ее лицо, Габриэль с невероятной горькой отчетливостью понимал, что может вылезти из шкуры вон — и все равно никогда не получит эту девушку по-настоящему.

Просто потому, что она была живой. А он — нет.

* * *

Ночь была уже совсем осенняя: глухая, темная. Шар фонаря за окном окружало туманом, откуда-то доносилось капанье воды, и казалось, что рассвет не наступит. Порой с улицы доносились шаги — проходила ночная стража. Эльза лежала под одеялом, свернувшись калачиком, и думала о том, что случилось днем.

Это были хорошие, чистые воспоминания. Эльза перебирала их с тем трепетом, с которым скряга или дракон рассматривает свои сокровища.

…Она вышла из магазина и, проводив взглядом курьера, который понес покупки по указанному адресу, решила выпить кофе в каком-нибудь из многочисленных ресторанчиков. Но стоило Эльзе сделать шаг, как в нее практически влетел высокий молодой человек в дорогом костюме и, совершенно бесцеремонно схватив ее в охапку, воскликнул:

— Эльза! Слава Богу, вы живы!

— Бен! — воскликнула Эльза, обняв его. На душе сразу же стало легко и светло, словно во мрак, окутавший Эльзу, вдруг ворвался солнечный луч, широкий и ясный. — Это вы!