Девушка и Ситх (СИ)

? Прости. Ты же в курсе... битва за столицу, точнее, её последствия, отняли у меня время.

Действительно, почему не прикрыться сражением? А если бы его не было? Какие оправдания тогда бы придумал адмирал союзного флота? Неужели нельзя сказать, что попросту боялся прийти, заговорить, посмотреть в глаза, не знал, как вести себя после всего случившегося? Ведь, по словам Вайхола, муж практически не отходил от её постели, когда Эни была без сознания. Что же изменилось теперь?

Он так и остался стоять, хоть мог сеть на любой из стоящих рядом стульев, или на край кровати, как это сделал Вейдер. Однако не смог или не захотел, тем самым неосознанно намекая, что беседа не будет долгой. Впрочем, другого Эни от мужа не ожидала.

? Я понимаю. Всё нормально, ? она попыталась улыбнуться, понимая, что это вряд ли спасёт беседу от буквально витающей в воздухе неловкости.

? Сори... ? Фирмусу не хватило смелости продолжить щепетильную тему и, он замолчал, в надежде, что супруга подхватит нить разговора. Эни среагировала совсем не так.

? Не нужно... пожалуйста. Если ты беспокоишься о моём психическом здоровье, то я в порядке. Честно. В относительном, но порядке. За те несколько недель, что я была в сознании там, я оплакала Сори... и приняла тот факт, что... у меня больше нет сына.

С каждым произнесенным ею словом лицо Фирмуса всё больше напоминало восковую маску, однако Эни не прекратила свой монолог. Да, это жестоко, но что поделать, если судьба распорядилась каждому из родителей оплакать своего ребенка отдельно.

Может она не права в своем нежелании окунаться в страшные воспоминания, чтобы разделить их с мужем, только так было проще. Похоронить, заблокировать те события, чтобы они казались страшным сном, а не реальностью, оказалось не так уж и сложно. А долгое обмусоливание наоборот грозило свети с ума.

? Это твое право.

Не сказав больше ни слова, Фирмус ушел. Эни его не остановила, хоть каждая частичка её души кричала об этом. Что душа, если разум ещё не готов.

==========

Глава 17 ==========

Временами хотелось лезть на стенку. Не от постоянно ноющих шрамов, и даже не от потери единственного ребенка, а от назойливого внимания и сочувствия каждого встречающегося ей существа.

"Как же достали все со своей жалостью. Разве не видно, что мне это не нужно? Только хуже делают..."

Вернувшись к работе, Эни столкнулась с абсолютно новым к себе отношением. Как к больному человеку или умственно отсталому ребенку, которого нельзя нагружать лишней работой и травмировать лишним словом. Такой подход откровенно бесил, однако высказать свою позицию Эни не решалась. Боялась, что сочтут неадекватной, ведь Вайхол уже давно косился на неё с подозрением.

С мужем дела обстояли ничуть не лучше. Эни отдавала себе отчет в том, что именно она стала причиной похолодания между ними. Только вот по-другому поступить не могла. Не смогла, возвратившись домой, лечь с ним в одну постель, не позволила дотронуться.

Пиетт молчал. Уж лучше бы орал как раньше, ведь его молчаливое участие в стиле "Милая, я всё понимаю", просто сводило с ума. Как и неопределенность их совместного будущего.

Больше всех её почему-то сердил Вейдер. Если раньше Эни могла придти к нему за советом, а то и просто поговорить, то теперь он ясно дал понять, что ночные посещения больше для неё недоступны.

Внешне поведение Милорда не изменилось, он был всё так же вежлив с ней, спрашивал о самочувствии. Эни ощущала в его словах неприятный холодок, какую-то неловкость в общении. Поэтому постаралась свести контакты с главкомом к минимуму, общаясь по комлинку или передавая необходимые документы через Слай Мур.

Какая-то часть её натуры говорила, что в своем одиночестве Эни виновата сама, сознательно отгородившись от желающих помочь, но... Если бы они перестали жалеть...

Всю сознательную жизнь жалость преследовала её, напоминая о себе взглядами одноклассников, учителей, друзей, родителей; тихими шепотками за спиной "Она же инвалид...". Начиная с чистого листа в этой галактике, молодая женщина надеялась, что отношение к ней поменяется. Отчасти так и случилось. А теперь всё вернулось на круги своя, увеличившись втрое.

Родители Фирмуса, прилетевшие через две недели после выписки, своими грустными вздохами только подлили масла в огонь её уязвимости. Слова свекрови о невозможности иметь детей, и её более чем красноречивый взгляд в сторону сына, стали последней каплей.

На следующее утро Эни молча ушла, оставив на столе записку, в которой поставила мужа перед фактом. Она хотела пожить отдельно, вне Дворца, среди чужих существ, не знающих в лицо помощницы Президента и её трагедии.

Муж объявился лишь через несколько дней. А может просто не хотел приходить раньше, ведь Эни оставила свой новый адрес в Администрации.

Она как раз собиралась на работу, когда раздался звонок в дверь. На пороге, как и ожидалось, стоял Фирмус.

? Привет, ? его голос показался Эни безнадежным. Сделав неутешительный для себя вывод, что муж пришел только лишь отметиться, она неохотно посторонилась, пропуская адмирала внутрь.