Девушка и смерть(СИ)

— Разве я когда-нибудь пыталась казаться иной, чем я есть на самом деле? Разве я когда-нибудь утверждала, что я — невинный ангел? Или, может, я когда-нибудь тянула с вас деньги?! — выкрикивала я. — Вы сами всё себе выдумали, сами! Я вас не заставляла! И бегать за собой я вас не заставляла тоже! Ах, вас, бедного-несчастного, повели на верёвочке? А вы не ведитесь! Поищите добычу посговорчивей, ту, что обойдётся вам дешевле!

На этом мне пришлось остановиться — иначе в голос прорвались бы душившие меня слёзы. Мы молча стояли друг против друга, и счастье, что вокруг не было никого, кто мог бы наблюдать эту сцену.

— Вы казались невинным ангелом, — наконец ответил Андрес. — Ваше лицо может ввести в заблуждение кого угодно. Ввело и меня.

— Я его не выбирала, — уже спокойнее отозвалась я. — Соль так же бела, как сахар, и невнимательный человек может их перепутать. Но не вина соли в том, что она оказалась не сладкой.

Теперь уже он, не отвечая, смотрел на меня.

— Прощайте, сеньор ди Ногара, — сказала я и быстро пошла прочь от него, по направлению к парадной лестнице.

Этот разговор оставил после себя очень неприятное впечатление. Я снова и снова перебирала его в памяти, пытаясь понять, как получилось, что человек, которого я знала, пусть не очень хорошо, но всё же, как мне казалось, достаточно, вдруг бросил мне в лицо несправедливые и необоснованные обвинения. Ведь начиналось всё и впрямь хорошо. Он извинился, попытался выяснить, есть ли у него шанс получить моё расположение… А потом? Какие мои слова могли вызвать такую реакцию? То, что я отказалась внятно ответить на его вопрос? Но ведь у каждого человека есть право на тайну, я, например, не стала бы расспрашивать его о том, чего он не хочет говорить. Или стала?

Но в любом случае, его оскорбления не оправдываются ничем. Может, оно и к лучшему, что он проявил себя во всей красе. Избавил меня от лишних сожалений. А то ведь я могла и впрямь стать его другом, и тогда то, что он выплеснул на меня сегодня, причинило бы мне ещё больше боли.

А на следующий день я услышала наконец долгожданный голос:

— Ты и в самом деле хочешь увидеться со мной, Анжела?

— Да, хочу.

— Тогда приходи ко входу в подвал.

Всё повторилась: винтовая лестница, полукруглый ход, пещера-комната. Леонардо, испытующе глядя на меня сквозь прорези в маске, подал мне руку, и я не отвергла её. В каком бы состоянии она не находилась, перчатка надёжно это скрывала, а потому его прикосновение вызывало у меня некоторую опаску — но не отвращение.

— Не думал, что ты снова захочешь сюда прийти, — сказал он, усадив меня за уже знакомый стол, на котором на этот раз ничего не было, и сел напротив.

— Почему? Мне было хорошо с вами.

— В самом деле? Мне показалось, что ты была испугана.

— На минуту, — сказала я. — От неожиданности.

— Последние сто лет никто не видел моего лица, — Леонардо положил руки на стол. — Я проявил непростительную беспечность.

— Скажите… Неужели вы всё это столетие живёте совсем один?

— Ну, почему же? Иногда рядом кто-то появляется. Рената, теперь ты…

— Но ведь это только встречи. Так, время от времени…

— А на что ещё я могу рассчитывать? — он помолчал. — Тебе ведь страшно, Анжела? Страшно представить, как можно так жить?

Я молча кивнула.

— Да, участь и впрямь незавидная. Но и её можно выдержать. Просто нужно очень любить жизнь. Или очень бояться смерти, что по сути одно и тоже.

Я промолчала, хотя отнюдь не была уверена в правильности последнего утверждения. Леонардо встал и прошёлся взад-вперёд, заложив руки за спину. Остановился и посмотрел на меня.

— Как-то я обещал, что расскажу о себе. Если хочешь, слушай. Всё, что сейчас известно о начале моей жизни, правда. Сочинитель-провинциал, не принятый в консерваторию из-за недостатка таланта, — Леонардо коротко рассмеялся. — Сейчас об этом не любят вспоминать. Что известности я добился в одночасье, тоже правда, а вот что перед этим было несколько лет мытарств, когда мою музыку отказывались играть и печатать, упорно уговаривая сменить профессию, тоже предпочитают не вспоминать лишний раз. Видимо, чтоб не разрушить эффектную сказку о баловне судьбы, которому всё удавалось с лёгкостью необыкновенной. Но однажды мне повезло, и дальше всё и впрямь пошло, как по маслу, хотя и тогда не обходилось без эксцессов. Ты знаешь, что "Зачарованный лес" при первом представлении провалился?

— Знаю, — подтвердила я. — Музыку сочли монотонной и невыразительной. Уж не знаю, какой частью тела они её слушали, но явно не ушами.

— Спасибо, — поклонился Леонардо. — Так или иначе, но, несмотря на отдельные неудачи, я стал знаменит, богат и признан. Ходят слухи, что я будто бы продал душу дьяволу, но это чушь. Всего, чего я добился, я добился сам. Я мог всё, и мне не надоедала жизнь во всех её проявлениях. Не было дома, который не открыл бы мне свои двери, не было женщины, которой я не смог бы добиться, если б захотел. Я тогда ещё был недурён собой… Но время шло…

Леонардо замолчал. Я тоже молчала, боясь спугнуть его.