Девушка из Бурже

– Это сейчас не имеет значения… Что же ты собираешься делать? Станешь бить на жалость и взывать к нашей давней дружбе?

У Поля был совершенно убитый вид.

– Тебе это кажется смешным?

– Да.

– Для чего же ты все это затеял?

– Ты хочешь сказать, как я мог пойти на такое дело, ведь мы в какой-то степени старые знакомые?

– Не понимаю, для чего тебе это понадобилось, – повторил он.

– Сообщать факты, о которых никто пока не знает – наша профессия».

Пьер Сакс прервал чтение и, повернувшись к Маркусу, сказал:

– Когда ко мне явился один человек и рассказал эту историю, связанную с именем Поля Рено, я сразу почувствовал золотую жилу и тут же помчался к шефу. Я сказал ему, что наше разоблачение кандидата на пост министра оказалось очень выигрышным делом, но что у меня есть новые факты, которые помогут разоблачить его преемника. У шефа заблестели глаза. Да, это был горячий материал! Представляете, в самый разгар кампании за моральное очищение общества выясняется, что ее идеолог черен как мавр, а еще через несколько недель его преемник, которого партия провозгласила чуть ли не архангелом Гавриилом, тоже схвачен с поличным и барахтается в грязи.

«Нет! – твердо сказал Рено.

– Что означает это «нет»?

– Ты ничего не сможешь доказать. Тот факт, что мальчик на меня похож, еще не говорит о том, что он мой сын.

– А мы кое-что к этому добавим в качестве доказательства.

Я снова показал ему фотографию.

– Как ты думаешь, что скажут люди, когда увидят эту фотографию? Мой шеф поручил мне подать материал в виде фельетона, который будет публиковаться в отрывках, чтобы растянуть его на несколько номеров – это сразу увеличит наш тираж. Часть репортажей у меня уже готова, и как только я вернусь из Бурже, мы начнем публикацию. И тут уж придется всюду поставить точки над «i».

Я увидел, что Рено лихорадочно ищет выход. Проще всего было умолять меня не делать этого, но он не мог, это было выше его сил. Он понимал, что я жду этого, и в глазах его застыл детский страх.

– Я подам на тебя в суд! – пригрозил он. Я пожал плечами.

– Так все говорят…

Он чуть-чуть собрался с силами.

– Но я непременно сделаю это и ни за что не соглашусь на мизерное возмещение убытков. Я потребую денег, столько денег, что это вконец погубит вашу газету.

Я всегда испытываю жалость, когда слышу такие идиотские заявления.

– Ты знаешь так же хорошо, как и я, – возразил я Полю, – что о возмещении убытков может идти речь, если человек незаслуженно опорочен, то есть в качестве доказательства приведены ложные факты, но мы не собираемся лгать. Дювивье же не попытался начать против нас процесс! Он просто не смог бы этого сделать, ибо все, что мы о нем писали, – чистая правда. – И я добавил: – Когда над головой Дювивье разорвалась бомба, наши читатели свалились со стульев. Они немедленно заклеймили и отвергли Иуду, а на его место призвали непорочного Парсифаля. Если же им станет известно, что у нашего Парсифаля есть внебрачный сын, от которого он отказался, и вместо того, чтобы взять мальчика в свой дом, упрятал его в приют, – я думаю, все, кто еще сохранил хоть какую-то веру в справедливость, отвернутся от тебя.

– Ты преувеличиваешь. И ничего не сможешь доказать. Ничего. Может, ты и завоюешь широкого читателя, но судебный процесс выиграю я.

– Какие еще нужны доказательства! У тебя есть внебрачный сын, и ты упрятал его в сиротский дом!

– Я выиграю процесс! И это будет твоим концом! Подумай, прежде чем что-то начать. Предупреждаю, процесс кончится для тебя плохо!

Оба мы прекрасно понимали, что не будет никакого судебного процесса.

– Фу, Рено, ты просто жалок! Ну хотя бы попросил меня, разозлился или назвал бы проходимцем!

Поль начал раздражаться.

– Если ты будешь продолжать в том же духе, Сакс, ты об этом пожалеешь. Ты поплатишься за все.

– Ну еще бы! Я уже не раз слышал, что мы, газетчики, за все поплатимся.

– Я обещаю тебе это!

– Другие тоже обещали! Я имею в виду – они все это себе представляли в своих мечтах, в своем воображении! И ничего… Если бы мы боялись вас, мы бы не были журналистами. Смысл нашей работы – обезвредить таких, как ты, лишить вас власти. Ибо те, кто дал вам эту власть, прочтут нашу газету и поймут: нет дыма без огня, пусть даже не все здесь правда. А уж в данном случае огня хватает!

Поль разом сменил тон.

– Послушай… – сказал он тихо. Он принялся умолять меня.

– Ничего не выйдет, старина! – твердо стоял я на своем.

Он перепугался до смерти.

– Хорошо, – бормотал Поль, – я в твоих руках. Ты хочешь, чтобы я молил тебя о пощаде? Смотри, я делаю это. Я умоляю тебя, Пьер, умоляю!

Впервые он назвал меня по имени. Я еще не видел более жалкой картины.

– Ты ведь сам говорил, что существуют правила игры, и что ты со мной тоже не стал бы церемониться. Помнишь?

Однако он не сдавался.

– Я прошу не за себя!

– За кого же? За тестя?

– Нет.

– За кого?

– За Жаклин.

– Не вмешивай в это дело Жаклин! – заорал я в бешенстве.

До чего же омерзительно было слышать, как он упоминает в этой ситуации имя жены!

– Ты же говорил, что ненавидишь мелодрамы.