Девушка из лаборатории. История о деревьях, науке и любви

Затем мы вместе с пакетом отправляемся к столу с заготовками, где я выбираю концентраты необходимых препаратов и пополняю собственный запас тех, которые приходится использовать особенно часто. Все они разлиты по маленьким флакончикам с резиновой притертой пробкой и цветной маркировкой, позволяющей быстрее в них ориентироваться. Пробки запечатаны алюминием, так что в безжалостном свете лабораторных ламп стекло и металл ослепительно блестят. Некоторые из этих драгоценных бутылочек и вправду бесценны, хотя содержат лишь крошечную каплю жидкого белка, выделенного из тел героических добровольцев или несчастных животных. Каждая из этих миниатюрных емкостей — целый день или даже неделя сдерживания жестокой опухоли. Возможно, этого хватит, чтобы давний враг внезапно отступил и исчез, — во всяком случае мне нравится так думать во время работы.

Вернувшись на место, я раскладываю перед собой в ряд все необходимое. Пакет с раствором, в который вводятся медикаменты, — слева; он развернут так, чтобы стерильный воздух дул на точку, через которую я буду делать инъекцию вещества. Теперь мне удобно читать текст на наклейке: в соответствии с ним я расставляю препараты слева направо в порядке их введения. Рядом с каждым флаконом кладу шприц, по размеру подходящий указанному на наклейке количеству вещества. Затем проверяю всю инсталляцию еще раз — слева направо, сверяя слова на рецепте с надписями на флаконах, но не целиком, а по первым трем буквам, чтобы сэкономить время.

Глубокий вдох — и я тянусь к пачке спиртовых салфеток, запечатанных в тонкий слой фольги (как я предпочитаю). Потом решительно беру пакет и снимаю печать с порта для инъекций, который находится на дальнем его конце. Разорвав обертку салфетки, кладу ее перед пакетом, стерилизую резиновую прокладку, через которую войдет игла, и протираю ее, стараясь, чтобы руки не перекрывали поток воздуха от стены. Теперь черед первого флакона — с ним нужно провести те же процедуры, используя другую салфетку.

Левой рукой перевернув флакон, правой я снимаю колпачок со шприца. Держу я их крепко, но отчего-то касаюсь пальцами только задней части — как будто передняя должна быть открыта свету. Линейка на боку флакона находится на уровне глаз, чтобы я могла отследить точное количество набранной жидкости. Затем я снимаю его с иглы, потянув вверх левой рукой и одновременно расслабляя мышцы правой — чтобы не потерять ту капельку препарата, которая остается на кончике иглы в момент их разъединения.

Аккуратно отложив флакон, я подношу руку со шприцем к передней части пакета и ввожу внутрь его содержимое (игла в этот момент направлена на меня). Потом, вынув иглу — теперь она бесполезна, возвращаю поршень шприца на отметку, показывающую, сколько в нем было препарата, и кладу шприц на поднос возле рабочего стола. Запечатываю флакон с уже введенным медикаментом и ставлю на тот же поднос рядом со шприцем. После чего повторяю весь цикл, пока не использую каждую из стоящих передо мной бутылочек. После этого пакет нужно снова запечатать пластиковой крышечкой и положить на тот же поднос, развернув в сторону от иголок.

Сняв перчатки, я беру ручку и проставляю в углу наклейки свои инициалы, подтверждая, что несу частичную ответственность за что-то там. Теперь поднос отправляется в очередь на проверку к старшему фармацевту, который скрупулезно сверяет каждый ярлык, каждый шприц и каждый флакон, чтобы убедиться: пакет действительно содержит именно то, что было заказано. Если в процессе обнаружится ошибка, пакет списывают, рецепт перепечатывают, задача переходит в категорию «срочная» и за дело берется опытный специалист — так называемый «бессрочник».

То, что это мой первый день в лаборатории, не играет никакой роли. Тренировочных пакетов не бывает. Есть только два варианта — сделать все правильно или ошибиться. Во время работы за нами наблюдают, чтобы убедиться: никто не выбирает себе рецепты попроще, а содержимое флаконов расходуется полностью и лишь затем открывается новый. Нам постоянно напоминают: любая ошибка может стоить кому-то жизни. Количество заказов намного превышает наши возможности, мы все время отстаем от графика. Чем больше сотрудников заболеет, тем меньше нас останется в лаборатории, тем быстрее придется делать свое дело оставшимся и тем значительнее окажется отставание.

Нет времени рассуждать о том, что эта жуткая, отвратительная система не работает, или акцентировать внимание на том, что мы не преступники и не машины. Есть только бесконечная череда заказов, оставленных такими же измученными людьми, которым не на кого больше рассчитывать.

Работа в больнице приводит тебя к мысли: в мире есть только два типа людей — те, кто болен, и те, кто не болен. Если ты из второй категории, заткнись и помогай. Прошло уже двадцать пять лет, а я все еще не вижу причин отказываться от этого взгляда на жизнь.

* * *