Девушка из моря

Пирс везет меня в своей новой машине «Порше Кайен». Хотя я не помню ничего о своей жизни, но знаю достаточно, чтобы осознать заоблачную цену этой спортивной машины. Я испытываю легкое смущение, облачившись в голубые трикотажные шорты и соответствующую футболку. На самом деле это тоже пижама, которую Пирс купил для меня в больничном магазине, но он заявил, что такой наряд выглядит прекрасно, и никто даже не подумает, что это пижама. Я поверила ему на слово, но все-таки предпочла бы, чтобы он привез мне приличную одежду из дома. Доктор Лазовски совсем не обрадовалась тому, что я уезжаю прямо сегодня. Она неодобрительно взглянула на Пирса, когда он спросил об этом. Но согласилась выписать меня с тем условием, что я вернусь завтра для очередной консультации и проверки того, как я справляюсь без врачебного наблюдения.

Больница осталась позади, и я смотрела в окно машины на городской пейзаж, отчаянно пытаясь найти хоть что-то знакомое. Но видела лишь ничем не примечательную череду бесконечных автомобилей, улиц и домов. Обыденные бензозаправки и вереницы магазинных витрин. Ничего знакомого. Ничто не привлекало особого внимания. Интенсивное уличное движение. Над шоссе дрожало жаркое марево, придавая окружающему миру еще более нереальный вид. Пирс то и дело бросал на меня быстрые взгляды. Я чувствовала его волнение. Тревогу. Он тщетно пытался завести разговор. Я не знала, о чем с ним говорить. Может, зря я согласилась так быстро уехать из больницы. Я не узнаю этого мужчину, несмотря на то что он вроде бы мой близкий друг.

Минут через пятнадцать пейзаж стал более живописным. Мы проезжали центр городка, изобилующий бутиками и кофейнями. Пирс сказал мне, что это и есть Крайстчерч. Тот городок, где я живу. Слегка подавшись вперед, я принялась более пристально разглядывать улочки. И хотя по-прежнему ничего не узнавала, почувствовала себя менее напряженно, даже более комфортно. Я вдруг поняла, что хотела бы жить здесь.

– Ты тоже живешь здесь? – спросила я. – То есть в Крайстчерче.

– Я живу в Борнмуте, – ответил он, – не очень далеко отсюда.

– В районе больницы?

– Боже, нет. Унылый райончик. Я живу в Уэстборне.

Впереди я увидела тупик, где теснились прелестные черно-белые фасады разных лавочек. За этими затейливыми старыми зданиями возвышалась красивая древняя церковь.

– Обалдеть! – воскликнула я.

– Что? Ах да, это как раз останки аббатства Крайстчерч, – пояснил Пирс, свернув на невероятно узкую улочку с рядами маленьких коттеджей. Вскоре исчезли тротуары, а дорога еще больше сузилась, и гуляющему семейству пришлось прижаться к домам, чтобы дать нам проехать.

– Почти прибыли, – сообщил он, резко поворачивая налево.

Неожиданно дома расступились. Перед нами зеленел обширный газон с традиционной открытой эстрадой. А за ним поблескивала широкая лента реки, изобиловавшая разномастными лодками и пернатой дичью. Прекрасный вид. Словно живописная иллюстрация из какого-то альбома.

– Неужели здесь я и живу? – спросила я.

– Да, на набережной. Мы в десяти секундах от твоего жилья. Или могли бы быть, если бы не те идиоты. – Пирсу пришлось замедлить ход, следуя за компаниями, прогуливающимися по середине дороги.

– Туристы, – проворчал Пирс, – они, похоже, не соображают, что дороги сделаны для машин. Из-за них добраться до тебя летом кошмарно трудно.

Моя нервозность уменьшалась по мере того, как я впитывала атмосферу окружающего пейзажа. Сияние солнца, отдыхающие на траве люди, медленное скольжение по реке лодок, уток и лебедей. Ресторанчики и кофейни. Поистине идиллическая живописная картина. Особенно после скучной, однообразной стерильности больничной палаты.

Пирс повернул налево в какой-то вымощенный булыжником проулок. Он не выглядел как дорога, предназначенная для машин, и теперь еще больше гуляющих препятствовало там нашему продвижению. Мы проехали мимо художественной выставки под открытым небом, устроенной на территории старой мельницы. Сразу на ней Пирс свернул направо, и мы проехали по мостику к какому-то частному, видимо, жилому комплексу.

– Тут я и живу?

– Именно.

Я приглядывалась к выстроившимся на набережной домам, мимо которых мы проезжали. Трех- и четырехэтажные особнячки с личными парковками и причалами. Пирс остановил «Порше» на автостоянке рядом с голубым «Мини-Купером».

– Приехали, – сообщил он, – и на случай, если ты сомневаешься, это твоя мини-тачка.

Я взглянула на узкий белый особнячок. Ну вот мы и дома, но неожиданно мои страхи вновь мстительно разыгрались. Зрелище, конечно, волнующее, хотя я по-прежнему ничего здесь не узнаю. И не могу отделаться от ощущения, что все это, должно быть, шутка или какой-то тщательно спланированный розыгрыш. Что сам Пирс, и этот дом, и симпатичный городок под ярким солнцем, все это может исчезнуть, растаять как дым, и я останусь одна на холодном пустынном берегу.

Он выключил мотор, его тихое урчание сменилось плеском и журчанием воды, визгливым кряканьем речных птиц, скрипом лодочных мачт и доносящимися издалека детскими возгласами и смехом. Все совершенно незнакомо.