Девушка из низшего общества

– Я рассчитываю заплатить вам тысяч пятьдесят, – признался Шереметьев, откидываясь на спинку кресла с видимым облегчением, что я не прочь взвалить на себя кое-какие проблемы в его семействе.

Сумма была приличной, и я согласился:

– Идет. Но дополнительные расходы, которые мне, вероятно, придется сделать, вы тоже оплатите.

– Само собой, – не стал возражать Алексей Михайлович, выдвинул ящик стола и, вытащив из него пачку денег, положил ее на стол. – Здесь двадцать пять тысяч задатка. Тратьте пока на расследование деньги из этой суммы, потраченное я вам оплачу.

Я сгреб деньги со стола и сунул их в карман брюк.

В этот момент раздался предупредительный стук в дверь, которая сразу же открылась, и в кабинет, держа в одной руке поднос, вошла Нина Николаевна. Немолодая женщина довольно проворно постелила на стол салфетку, поставила на нее чашки с кофе и две тарелки с бутербродами, молча, прихватив поднос, двинулась к выходу.

– Алексей Михайлович, – сказал я, когда дверь за домработницей закрылась, – а почему вы держали восемьсот тысяч рублей, столь солидную сумму, в своей квартире, а не в банке?

Хозяин кабинета усмехнулся и снисходительно сказал:

– Видите ли, Игорь Степанович, я владею довольно крупной сетью магазинов в Москве, из этого следует, что я человек не бедный, а потому восемьсот тысяч не такая уж для меня крупная сумма денег. Обычно я держу деньги в сейфе, – он кивнул в сторону угла, где стоял небольшой сейф, – но позавчера, в среду, один из моих подчиненных привез мне домой эти деньги, и я во время беседы с ним положил эти восемьсот тысяч не в сейф, а в ящик стола, рассчитывая после беседы с подчиненным переложить их в сейф, но, к сожалению, забыл, и вот деньги пропали. Я подозреваю, что и раньше у меня пропадали относительно небольшие суммы денег, ибо иной раз их недосчитывался, но такая крупная пропажа случилась впервые.

Когда Алексей Михайлович предположил, что я голоден, он не ошибся, я действительно проголодался, ибо последний раз ел в обед, а сейчас был уже ужин, и в животе у меня урчало. При виде бутербродов с красной икрой, колбасой и бужениной у меня потекли слюнки, и я, взявшись за один из бутербродов, проговорил:

– С вашего разрешения! – Откусив от бутерброда, с полным ртом поинтересовался: – В котором часу пропали деньги?

Хозяин квартиры взял чашечку с кофе, сделал небольшой глоток и ответил:

– Понятия не имею. Деньги мне принесли часов в восемь вечера, все домочадцы были дома.

– А когда вы обнаружили пропажу? – Я тоже взял чашку с кофе и отхлебнул из нее.

– Вчера вечером после работы, – ставя чашечку с кофе на стол, изрек Шереметьев, – я вспомнил о деньгах, решил переложить их из ящика стола в сейф, тут и увидел, что денег нет. Я сразу же собрал всех членов семьи и домработницу в кабинете, объявил об исчезновении денег и потребовал вернуть их. Однако никто не признался. В этой ситуации меня больше волнует не то, что я лишился восьмисот тысяч, а то, что в моем доме завелась крыса, которая крадет деньги. Вот мне и хотелось бы, Игорь Степанович, чтобы вы выяснили, кому и зачем потребовалась такая сумма денег.

Я съел один бутерброд и взялся за другой.

– Перечислите, пожалуйста, членов вашей семьи и дайте им краткую характеристику. И скажите, кто и чем занимается.

Соединив кончики пальцев вместе, Алексей Михайлович постучал ими друг о друга. Затем медленно, словно подбирая слова, заговорил:

– Жена моя Анастасия Федоровна младше меня на двадцать лет. Ей сейчас около сорока. Она моя вторая жена, первая моя супруга после продолжительной болезни умерла в возрасте тридцати лет, оставив меня с маленьким сыном на руках. Анастасия особа взбалмошная, своенравная и самолюбивая, любит хорошо одеваться, ходить по магазинам. Она нигде не работает, в общем, домохозяйка, как говорили в советское время о таких людях, чтобы не употреблять слово «безработная», так как официально считалось, что безработицы в Советском Союзе нет.

Сына зовут Андреем, ему двадцать пять лет, он нигде не работает, занимается живописью, живет с нами. Но довольно часто ездит в наш загородный дом, там у него оборудована художественная студия. Он мечтатель, ведет богемный образ жизни. Рисует портреты, но особой популярностью его произведения искусства не пользуются, а соответственно от них нет никакого дохода, так что он находится на моем иждивении. Он весь в себе, задумчивый, витает где-то в облаках, художник одним словом, а живопись у него нечто вроде хобби.

– А почему вы не приобщите его к своему ремеслу? – разделываясь с третьим бутербродом, поинтересовался я.

Шереметьев снова сделал глоток из чашки с кофе и грустно сказал:

– К сожалению, у него нет к коммерческому делу способностей, а самое главное – интереса. Однако я всеми силами стараюсь приобщить Андрея к бизнесу, правда, мало чего на этом поприще добился. Но все же надеюсь, что с возрастом у него поменяются приоритеты и он станет бизнесменом. А пока, увы, на первом месте у него живопись.

– Еще члены семьи у вас имеются? – Допив кофе, я вытер салфеткой рот и положил ее в опустевшую от бутербродов тарелку.