Девушка из провинции

Я не знаю, подумала она. В том-то и дело, что я практически ничего не знаю наверняка. Только чувствую — потому что чувствуем мы, девочки, отлично, пусть даже и собственной задницей. Чувствую, что Айрин вляпалась в паскудную историю. Чувствую, что до финала еще далеко. И чувствую, что она к этому финалу окажется не готова. Потому что чего в Айрин Вулф точно нет, так это цинизма, который приходит только с опытом и с количеством мужиков, пропущенных через собственную постель, а у Айрин этого опыта нет.

Но и это, черт побери, я не знаю наверняка, а только чувствую!

Миновали еще три месяца. Связь Айрин Вулф и Джеффа Райза претерпела некоторые изменения. Причиной тому был уход Райза из фирмы. Как и предполагалось, акции достигли пика своей цены, вслед за которым должно было неминуемо начаться снижение, и Райз, ведомый своим феноменальным чутьем на прибыль, немедленно избавился от контрольного пакета акций, прибавив тем самым к своему состоянию еще несколько миллионов.

Айрин новость о том, что Джефф Райз покидает свой элегантный кабинет, скорее обрадовала. Она по-прежнему чувствовала себя влюбленной и любимой, и потому необходимость тщательно скрывать их отношения постепенно стала ее тяготить. Руководствуясь логикой, девушка полагала, что с уходом из «Интелькомстар» Джефф Райз сможет чаще видеться с ней, не боясь пресловутой Профессиональной Этики.

Все действительно переменилось. Однако совсем в ином смысле. Перестав быть формальным начальником Айрин, Джефф начал превращаться в самого настоящего тирана. Теперь, когда никто на свете не мог обвинить его в том, что он использует свое служебное положение в личных целях, Джефф принялся помыкать Айрин не на шутку.

Он звонил ей в любое время дня и ночи, и она бросала все свои дела, чтобы приехать к нему. Точно так же неожиданно и без объяснений он мог отменить свидание, к которому она готовилась загодя.

Он стал дарить ей дорогие подарки — но заодно и начал постоянно напоминать ей о том, что он их дарит. Норковую шубку, например, он вручил ей со словами: «Надеюсь, в нашем климате тебе не скоро понадобится следующая».

Самое же тревожное заключалось в том, что Джефф разительно переменился в постели.

Собственно, и до этих перемен Айрин устраивало отнюдь не все, но влюбленная девушка честно пыталась подстроиться под прихоти своего любовника. Однако теперь перемены совершались все более стремительно, и результаты всего этого становились все более экстремальными.

Джефф стал почти груб с нею. Его ласки все чаще причиняли Айрин физическую боль, а некоторые любовные игры внушали едва ли не отвращение. Прошло совсем немного времени, и Айрин стало казаться, что во время каждого их свидания она подвергается самому настоящему изнасилованию.

Джефф больше не ждал, когда она будет готова любить его. Брал ее иногда прямо в прихожей, на полу, выламывая руки и не целуя — впиваясь в ее тело. Айрин была вынуждена перейти на тонкие водолазки, закрывающие шею и грудь, сплошь покрытые синяками и ссадинами, оставленными ее любовником.

Иногда он прерывался на самом пике ласк, холодно отстранялся и буквально приказывал ей одеваться и уходить. Дрожащая от возбуждения и унижения одновременно, растерянная и сердитая, Айрин уходила и после этого долго бродила по улицам, пытаясь успокоиться.

Если бы все так и шло, она, возможно, взбунтовалась бы, но, как истинный мучитель, Джефф искусно перемежал унизительные и шокирующие своей непристойностью свидания с романтическими ужинами при свечах, был галантен и ласков, предупредителен и чуток. Айрин все еще любила его и потому, как это свойственно всем влюбленным женщинам в мире, уговаривала себя потерпеть, не обращать внимания, переждать…

Наверняка у Джеффа какие-то неприятности с бизнесом. Жизнь миллионеров вовсе не так безоблачна, как может показаться. Наверное… Кроме того, он опытнее ее, изощреннее в искусстве секса, в то время, как она, Айрин, все еще ходит в ученицах.

И Айрин, стиснув зубы, училась. Училась, несмотря на то, что все чаще ее охватывало отвращение — вместо возбуждения, страх — вместо желания, облегчение, что все закончилось, — вместо блаженного удовлетворения.

Она и сама не понимала сигналов, которые подавал ее собственный организм. Так, только несколько месяцев спустя, она отдала себе отчет, что ей на самом деле неприятен запах пота Джеффа, его странные бабьи повизгивания во время любовного акта, а больше всего — грязные слова, которые градом слетали с его языка в минуты наивысшего возбуждения.

Вдобавок ко всему нервы Айрин совершенно расстроились. Она почти перестала спать, пила галлонами кофе, вздрагивала от телефонных звонков и начала делать ошибки в рабочих документах.

Теперь ей приходилось тщательно и интенсивно пользоваться повседневным макияжем, замазывая по утрам синяки под глазами и маскируя искусанные, потрескавшиеся губы. Юбки сползали на бедра, зато бюстгальтеры оказались неожиданно малы. Айрин предполагала, что все это связано с некими гормональными изменениями, но истинной причины не подозревала.