Девушка из Ржева

Паника поднялась, когда разводящий нашел возле здания, где хранились секретные снаряды, трупы обоих часовых. Солдаты были убиты наповал холодным оружием, скорее всего обоюдоострым кинжалом. Замок с двери склада был сорван, образец химической начинки, хранившийся внутри здания на отдельном стенде, отсутствовал.

Еще через пятнадцать минут дежурный офицер лейтенант Вебер, находившийся в состоянии, близком к полуобморочному, уже давал показания примчавшемуся к месту происшествия следователю гестапо лейтенанту войск СС Шмидту. Вскоре к Шмидту присоединился и сам шеф гестапо доктор Фишер.

Стоило только доктору Фишеру узнать, что именно пропало со склада, как он тут же отдал распоряжение: всеми имеющимися силами перекрыть дороги, ведущие из Луцка, задерживать всех выезжающих, даже военнослужащих германской армии, подвергать их обыску, искать небольшой продолговатый баллон, в случае нахождения — немедленно доставить в гестапо, ни в коем случае не раскрывая и соблюдая все меры предосторожности. Задержанного с баллоном, кто бы он ни был, также немедленно доставить в гестапо, не подвергая допросу и в полной сохранности.

Приказ доктора Фишера был категоричен, но в успехе он сам не был уверен; опытный глаз (а у доктора Фишера был очень опытный глаз) с легкостью определил, что смерть часовых наступила несколько часов назад, и, следовательно, похитители имели достаточно времени, чтобы покинуть пределы города. Фишеру было абсолютно ясно, что люди, совершившие столь дерзкий налет и овладевшие столь ценной добычей, постараются ее переправить своему командованию, не теряя и минуты лишней.

Но не отдать такого приказа Фишер, разумеется, не мог, если не хотел усугубить свое и без того незавидное положение. Правда, формально он не отвечал за охрану складов — таковая целиком относилась к компетенции военного ведомства, и то, что эта охрана оказалась вопиюще скверной (очень удачно для гестапо заснул на дежурстве этот болван лейтенант Вебер, которого теперь ждал полевой суд), в какой-то степени снимало ответственность с Фишера. Но другое обстоятельство ставило под серьезнейшее сомнение и шансы самого шефа гестапо выскочить благополучно из этой скверной истории: нападение совершили трое в германской военной форме. А это, без сомнения, означало, что в городе действовала группа советских разведчиков, тогда как Фишер не раз докладывал по начальству, что благодаря его неустанному рвению в Луцке в этом отношении все спокойно.

Фишер взглянул на листок бумаги, на котором успел написать пока только адрес: «Секретно. Государственной важности. Берлин, Принц-Альбрехтштрассе, 8. Начальнику Главного Управления Имперской Безопасности Обергруппенфюреру СС д-ру Кальтенбруннеру» — и почувствовал, как по спине его между лопатками пробежала противная холодная дрожь. Какова будет реакция Кальтенбруннера на эту телеграмму, Фишер догадывался.

Положение можно было исправить только одним: разыскать снаряд и вернуть. Сами похитители интересовали его уже в гораздо меньшей степени. Дело было не только в том, что русские получают в свое распоряжение образец новейшего оружия, а в том, какого оружия— химического! Неопровержимое доказательство того, что Германия готовится начать химическую войну против по крайней мере одной из союзнических держав!

Допрос лейтенанта Вебера ничего не дал. Почти всю ночь он дремал и узнал о происшествии, лишь когда разводящий унтер-офицер поднял тревогу. Слава богу, унтер оказался толковым парнем и ничего внутри здания не трогал, поэтому оставалась надежда, что криминалисты гестапо обнаружат отпечатки пальцев или какие-нибудь другие улики.

Гораздо больше проку дал допрос старшего постового у входа обер-ефрейтора Юнга и его напарника рядового Вильке. Юнг рассказал, что трое военнослужащих, вооруженные автоматами, вошли на территорию склада около одиннадцати часов вечера, но не вызвали у него ни малейшего подозрения. Пароль был назван старшим — фельдфебелем по званию правильно — «Рейн», почему он, Юнг, и пропустил его беспрепятственно. Рядовой Вильке целиком подтвердил, будучи допрошен отдельно, слова обер-ефрейтора. Оба часовых имели безукоризненную репутацию у своего прямого начальства, а также и у батальонного секретного осведомителя гестапо. Действовали они правильно, в полном соответствии с уставом и потому не могли быть привлечены к какой-либо ответственности.

Никаких особенных примет двоих диверсантов Юнг не запомнил, но третьего описал подробно. «Очень уж молодой и хрупкий, вроде подростка, лицо мелкое, должно быть, не бреется еще».

Утро принесло еще одну неприятность: украинский полицейский Денисенко при обходе своего участка заметил, что из-под мостка через придорожный кювет торчат чьи-то ноги в военных сапогах. По профессиональной любознательности Денисенко нагнулся и заглянул под мосток…

Ноги, как выяснилось, принадлежали пожарному обер-ефрейтору Краузе. Пожарный, без сомнения, был убит той же твердой, умелой рукой, что и два часовых на складе.