Девушка из Уидоу-Хиллз

Что бы он ни искал, мне следовало молчать – уже научена. Ведь он так легко мог разрушить все, что я создала, мою добытую с таким трудом анонимность. Возвратить то, от чего пришлось бежать из Уидоу-Хиллз. Здесь мои шрамы не вызывали недоумения – «операция после несчастного случая», как я всем говорила и не врала. У меня было законное новое имя. Я придерживалась правды во всем: «Переехала сюда из Огайо учиться в колледже; потеряла связь с семьей; еще в юности мне перепали кое-какие деньги».

Никакой лжи.

Люди склонны заполнять пробелы так, как им хочется. В мои обязанности не входило их поправлять.

СТЕНОГРАММА ИНТЕРВЬЮ В ПРЯМОМ ЭФИРЕ

18 октября 2000 года

Да, видел ее однажды у нас на крыльце. Я в тот день заступал в шестичасовую смену и собирался выйти около пяти. Сначала собака залаяла – открываю дверь и вижу ее, темно еще было.

Я спрашиваю: «Милая? Где твоя мама?» Не мог припомнить имени.

А девчушка развернулась и ушла. Я даже не понял, что она ходила во сне.

Жаль, никому тогда не рассказал. Но кто ж знал.

Стюарт Госс

Житель Уидоу-Хиллз

Глава 4

Пятница, 08:00

У РАБОТЫ В БОЛЬНИЦЕ есть немало преимуществ. Легкий доступ к врачам и медсестрам, закулисный взгляд на то, как все работает, личные связи, помогающие записаться на прием в последнюю минуту.

Однако то, что выигрываешь в смысле доступности, теряешь в конфиденциальности. С тех пор как я устроилась в больницу Сентрал-Вэлли, я почти не посещала врачей. Ведь я видела их каждый день на работе. Мне пришлось бы поделиться своей историей болезни. Меня передергивало от одной мысли, что подробности из моего прошлого попадут в нашу систему и коллеги узнают, что в детстве мне зашивали руку, а когда я выросла, оперировали ее по новой, что рука толком не поднималась из-за рубцовой ткани, наросшей вокруг плеча. Узнают другие странности, которыми могут заинтересоваться.

После того как та история закончилась и занавес опустился, остались вещи, которые не вписывались в тщательно продуманный медицинский бланк: травма после операций; необычно затянувшийся процесс выздоровления; не отпускающее ощущение, что за мной постоянно наблюдают.

Сейчас мне нужно было всего лишь снотворное, чтобы крепче спать. Что-нибудь легкое. Безвредное.

С главного входа наша больница напоминала скорее роскошную загородную гостиницу с газонами и тропинками для прогулок, с удобными скамейками, где посетители и сотрудники могли отдохнуть. Я всегда оставляла машину на служебной стоянке и пользовалась черным входом, подальше от отделения «Скорой помощи». Мой коллега Беннетт обзывал меня гермофобом, но у меня были на то веские причины: только начав здесь работать, я подхватила жуткий вирус. В первую же зиму я слегла с бронхитом и так сильно кашляла, что повредила себе ребро. После чего у меня обнаружили стрептококк, потом опять что-то вирусное, потом непонятно отчего выступила сыпь.

В нижнем ящике стола у меня всегда лежал антисептик, и я держалась в метре от посетителей, чтобы не пожимать им руки. Беннетт говорил, что со мной люди чувствуют себя неловко. Зато я не болела.

«У тебя выработался иммунитет», – говорил он. Однако рисковать я не собиралась.

Обычно я поднималась по лестнице, сторонясь лифта – самого ненавистного мне достижения техники. Раздвижные двери, единственный выход, стальная коробка. Я обходила лифты за версту, по очевидным причинам избегая замкнутых пространств.

Единственные признаки жизни в это время дня подавал сувенирный магазинчик. Из кафетерия дальше по коридору доносились запахи завтрака, но обычная утренняя суета еще не началась. Открыв ключом дверь с лестничной клетки на третьем этаже, я вышла в пустой коридор. Наше крыло было закрыто для пациентов, сюда входили только сотрудники, набрав код на двери в одном конце коридора или отперев дверь с черного входа в другом. Предосторожность больше касалась не офисов, а больничной аптеки и ординаторской.

В такой ранний час большая часть административного персонала еще не подошла, хотя впечатление могло быть обманчивым. Сотрудники передвигались неслышно – все носили кроссовки на резиновой подошве или кроксы. Пришлось отказаться от каблуков, иначе мое приближение слышалось за версту и нервировало даже меня.

Мой кабинет находился посередине коридора, и тут же за углом – больничная аптека и ординаторская, стратегически расположенные друг напротив друга.