Девушка из высшего общества

Первым за Лили взялся Лукас — парикмахер-австралиец в черных кожаных брюках. Растолкав стоящих у двери людей, он вкатил в спальню небольшой черный чемодан и объявил с австралийским акцентом, что у них очень много работы. Усадив Лили на стул в центре ванной комнаты, он срезал самые кончики волос и осветлил несколько прядей у корней. Все остальные в это время не могли оторваться от салата с обжаренным фенхелем и квадратиков поленты, запеченных на гриле. Стрижка понравилась Лили, а вот укладка чем-то напомнила ей боб Джозефин. И ее мало успокоило то, что Пеппи Браун одобрила подобное изменение внешности.

И все же, даже будь Лили склонна к истерикам, времени на них совсем не оставалось. Прошло уже два часа с тех пор, как Лукас начал заниматься ее прической, а еще нужно было сделать макияж и одеться. Решив не терять больше времени, Фатима — великолепная афроамериканка с роскошной фигурой — зашла в ванную и толстым слоем нанесла Лили на лицо базу под макияж. Затем пришла очередь блестящих румян цвета абрикоса, губной помады, нескольких слоев туши для ресниц и теней для век трех оттенков. Пока фотограф ходил по дому, выбирая место для съемки, стилист вместе с Пеппи продемонстрировали ей привезенную одежду. Уговорив Лили на платье практически неоновой расцветки, они помогли ей надеть золотые колье и круглые браслеты стоимостью приблизительно двести тысяч долларов, взятые специально для этой съемки в бутике «Вердура».

«Я могу оставить их себе?» — усмехнулась она про себя.

Фотограф отснял две пленки, пока она купала ребенка и потом играла с ним на желто-кремовом плетеном ковре в детской. Когда третья пленка дошла до середины, в квартире появился Роберт с большим букетом цветов для Лили. Он извинился, что не смог присутствовать с самого начала.

— Я застрял на собеседовании и не мог уйти пораньше, — объяснил он в спальне, пока Лили переодевалась в невесомое коктейльное платье.

— Ничего страшного, — ответила она. — Мне было так весело, что я почти не заметила твоего отсутствия.

Он поцеловал ее в кончик носа.

— Кстати, ты потрясающе выглядишь.

Дальше фотограф планировал работать в гостиной. Завязав на талии передник с цветочной расцветкой, Лили сделала вид, что кормит Уилла пюре из моркови. Потом она еще раз переоделась — на этот раз в длинное черное платье от Моник Люлье, — и были отсняты еще три пленки: Лили на диване, на восточном ковре и около камина. На этом фотосессия завершилась. К десяти часам вечера все, за исключением Лукаса, уже собрали свои вещи и удалились.

Пока Роберт укладывал малыша спать, Лили помогала парикмахеру собирать чемодан.

— Надеюсь, тебе понравилась укладка, — сказал он. — Я понимаю, что она выглядит необычно, но таким женщинам, как ты, нужно правильно подавать себя.

— Что ты имеешь в виду?

— Блеск — вот главное.

— Что я, по-твоему, медный дверной молоток? — пошутила девушка.

— Малышка, я говорю серьезно. В этом городе недостаточно быть красивой и выглядеть естественно. Натуральное — то, что в парках, а не на балу.

Лили улыбнулась Лукасу. Она видела, что он хочет подняться до ее уровня: парикмахер до светской дамы, или кем там она сейчас является.

Уже в холле, ожидая лифт, Лукас протянул Лили визитку:

— Позвони, если соберешься на важное мероприятие.

— Обязательно.

— И даже не пытайся сама укладывать волосы, не стоит, — добавил он.

Двери лифта закрылись, и Лили с трудом проглотила комок в горле.

Глава 24

Темой рождественского вечера в этом году Джозефин выбрала царскую Россию. Рождественское дерево — сосна высотой метра четыре — была украшена красной бархатной лентой с золотой каймой, стеклянными шарами размером с грейпфрут и позолоченными украшениями, которые должны были имитировать яйца Фаберже. Меховые накидки из коричневой норки закрывали два дивана восемнадцатого века, а место обычных безделушек: фамильной коллекции лиможских шкатулок и разноцветных рыб из хрусталя «Лалик» — заняли русские иконы и рождественский вертеп. На инкрустированном кофейном столике стоял серебряный поднос с полудюжиной хрустальных бокалов для шампанского и небольшими рюмками, в ведерке со льдом охлаждались открытые бутылки «Дом Периньон» и водки «Грей Гуз». Рядом на льду стояла килограммовая банка черной икры и три небольших серебряных миски с рубленым яйцом, луком, сметаной и лимоном. На фарфоровой тарелке с пурпурной окантовкой высилась стопка теплых блинов и кусочки тостов. Полдюжины крохотных ложечек из перламутра лежали на льняной салфетке с монограммой.

Горничная Джозефин, постоянно живущая в доме, забрала у Лили и Роберта пальто и на ломаном английском сообщила, что хозяева скоро присоединятся к ним. На диване в гостиной Колетт пила шампанское и болтала по телефону. Попрощавшись, или, скорее, пробормотав в трубку что-то неразборчивое, она вскочила с дивана и обняла Лили, едва не пролив шампанское на голову Уиллу.