Девушка из Зазеркалья

– Все равно нужно встретиться с Лермонтовым, вечно от нас он бегать не будет!

– А ему вечно и не надо, достаточно в Париж удрать!

– Не удерет. На следующей неделе он идет на какую-то закрытую вечеринку для модных персон, там его и перехватим.

– Во-первых, откуда ты знаешь про закрытые вечеринки для модных персон? – поразилась Вика. – Во-вторых, как мы туда проникнем, если она действительно закрытая?

– Обоими вопросами обижаешь. Я хоть и бывший, но все-таки мент! Чтобы я такие примитивные детали о Лермонтове не узнал… это кем надо быть? А что до закрытости… от нее удачно и оперативно избавляют деньги. Я подобные мероприятия терпеть не могу, но, может, пойду. Очень уж мне любопытно на этого убийцу посмотреть… если это действительно он!

Вике было не любопытно, но она считала это необходимостью – теперь, когда они знали четвертую жертву. Прошло еще мало времени, Валя наверняка жива! А значит, они должны ее спасти.

* * *

Теперь все было по-другому. И это были перемены к худшему.

– Что ты наделала?! Тупая идиотка! Я знал, что ты ничтожна, что все вы ничтожны, но чтобы настолько…

Он, никогда прежде не повышавший на нее голос, теперь орал так, что дрожали стены. Вале казалось, что от его крика у нее вот-вот лопнут барабанные перепонки.

А он и не думал останавливаться, хоть и продолжалось все это довольно давно…

– Как ты смела? Как у тебя вообще наглости хватило, дрянь?!

Его слова расплывались и стирались в пульсирующей от боли голове девушки, но она все равно могла понять, что они несправедливы. О какой наглости идет речь, если это он похитил ее?! Издевался, мучил, вшил ей под кожу какую-то дрянь… И сам он все это воспринимал как явление совершенно естественное! Похоже, он верил, что по какому-то высшему праву ему можно распоряжаться ею. Только по праву силы? Несправедливый и жестокий аргумент, который, увы, было не оспорить.

– Ты не понимаешь, что теперь с тобой будет! Скоро пожалеешь, что вообще захотела об этом узнать!

Она и не хотела. Она сбежать хотела… и у нее получилось! От мысли об этом сердце сжималось от боли. Как обидно было осознавать, что она была близка – и ничего не добилась!

Валя даже не знала, где допустила ошибку. Она потеряла сознание там, в ночной темноте. А очнулась уже в этой комнате, обессиленная от усталости и боли.

Теперь все было не так, как раньше. Похититель не вернул ее на кровать, а бросил в угол, как надоевшую игрушку. Он не стал снова вводить в нее иглы, хоть эти проклятые имплантаты и оставались под кожей, пульсируя болью.

Источником страданий стали не только они. Ноги девушки были изрезаны и покрыты черным слоем грязи. Голова гудела, веки стали тяжелыми, а все тело горело, пульсировало, отказывалось подчиняться. Чувствуя пылающий жар внутри себя, Валя инстинктивно ощущала, что это что-то очень плохое. Хуже, чем ее предыдущее состояние.

Она не была связана, но не могла даже пошевелиться толком, не то что встать и бежать. Ей оставалось лишь сжаться в комок и слушать его вопли.

– Ты даже не понимаешь, что ты натворила, овца тупая! Испортила то, что тебе и понять не дано!

Он метался по комнате, заламывал руки. Валя понимала, что он без маски, но рассмотреть его не могла из-за бьющего по глазам света ламп. Она лишь видела общий силуэт, и оттуда, с пола, он казался ей огромным. Слишком большим для человека!

Может, он и не человек вовсе? А какой-нибудь демон, решивший похитить ее…

– Пожалуйста, – прошептала Валя.

Она и сама не знала, ради чего, что хотела этим сказать. То, что ей нужна помощь, это однозначно. В этот раз в отличие от предыдущего мужчина и не думал обрабатывать ее раны. А они были куда серьезней! Впрочем, Валя не решила, хорошо это или плохо.

Она все еще не определилась, хочет ли вообще жить.

Девушка сразу же пожалела, что вообще обратилась к нему, и понадеялась, что он не услышит, поглощенный собственными стенаниями.

Но он услышал.

Перед ней остановились ноги в тяжелых ботинках, и Валя напряглась еще больше, ожидая удара.

– Что – пожалуйста? Кто тебе вообще сказал, что у тебя есть право голоса? Ты не в состоянии увидеть, какое ты ничтожество!

– Так убей меня…

Она надеялась, что получится сказать это с гордостью и достоинством, но помешали слезы, сдавливавшие горло.

– Убить… Убить тебя! – рассмеялся он. Смех был не веселым, нет; «воспаленный» – вот единственное слово, которое приходило Вале на ум. – Что толку от того, чтобы убить тебя? Все равно что муху прихлопнуть! Слишком просто, бездарно… Твоя смерть не стоит даже тех усилий, которые будут на нее потрачены. Я пытался сделать из тебя нечто большее! Я хотел сделать тебя чем-то большим. А ты… тупая тварь!

У нее не было сил ни злиться, ни просить о пощаде. Валя не знала, что болит больше: изрезанные ноги или эти штуки в животе. Разум будто ускользал в пустоту, как вода исчезает в стоке…

Похититель между тем успокаивался. Прекратилось это истеричное метание по комнате, его голос постепенно становился все ровнее. Скоро он достиг того ледяного спокойствия, к которому Валя за это время привыкла.