Девушка, которая играла с огнем

В половине десятого мимо могилы Лисбет Саландер пробежал лис. Он остановился и настороженно осмотрелся по сторонам. Инстинкт подсказывал ему, что здесь что-то зарыто, но он посчитал, что до зарытого так трудно добраться, что не стоит и раскапывать. Можно поискать и другую, более доступную добычу.

Где-то поблизости неосторожно зашуршал какой-то ночной зверек. Лис прислушался, а затем сделал осторожный шаг. Но прежде чем продолжить охоту, он поднял заднюю лапу и пометил место, а затем заскулил.

Бублански обычно не звонил по служебным делам поздно вечером, но на этот раз не смог сдержаться. Он позвонил Соне Мудиг.

– Извини, что звоню так поздно. Еще не спала?

– Нет, ничего.

– Я только что дочитал рапорт о расследовании 1991 года.

– Я тебя вполне понимаю – от этого чтения трудно оторваться.

– Соня… как ты думаешь, что происходит?

– Мне кажется, что Гуннар Бьёрк, весьма приметное имя в списке клиентов проституток, засадил Лисбет Саландер в дурдом, когда та пыталась защитить себя и мать от чудовища-убийцы, работавшего на Службу безопасности. Ему помог в этом Петер Телеборьян, на экспертизу которого мы в значительной степени полагались при оценке ее психического здоровья.

– Но это же полностью меняет наше представление о ней.

– И многое объясняет.

– Соня, ты не можешь заехать за мной завтра в восемь утра?

– Могу, конечно.

– Мы поедем в Смодаларё и поговорим с Гуннаром Бьёрком. Я уточнил: он на больничном в связи с ревматизмом.

– Я от этой встречи многого ожидаю.

– Мне кажется, нам придется полностью пересмотреть наше представление о Лисбет Саландер.

Грегер Бекман покосился на жену. Эрика Бергер стояла у окна гостиной и смотрела вдаль, на воду, с мобильником в руках. Грегер знал, что она ждала звонка от Микаэля Блумквиста. Вид у нее был такой несчастный, что он подошел и обнял ее.

– Блумквист уже большой мальчик, – заметил он. – Если ты так беспокоишься, позвони лучше в полицию.

Эрика вздохнула.

– Это стоило сделать уже несколько часов назад. Но не это беспокоит меня больше всего.

– А мне можно об этом узнать? – спросил Грегер.

Она кивнула.

– Ну, так расскажи.

– Я от тебя скрывала. И от Микаэля. И ото всех остальных в редакции.

– Скрывала?

Эрика повернулась лицом к мужу и рассказала, что получила место главного редактора в «Свенска моргонпостен». Грегер удивленно поднял брови.

– Не понимаю, почему ты молчала, – сказал он. – Это же потрясающе. Поздравляю.

– Просто я чувствую себя предательницей, вот почему.

– Микаэль поймет. Всем нам приходится делать следующий шаг, когда настанет время. Теперь этот час пробил и для тебя!

– Я знаю.

– Так ты решила окончательно?

– Решила. Но у меня смелости не хватило рассказать об этом кому-либо. И вообще, у меня такое чувство, что я оставляю их посреди страшного хаоса.

Грегер обнял свою жену.

Драган Арманский потер глаза и взглянул в темноту за окнами реабилитационного центра в Эрште.

– Надо бы позвонить Бублански, – предложил он.

– Не надо, – возразил Хольгер Пальмгрен. – Ни Бублански, ни кто-либо другой, наделенный властью, никогда и пальцем для нее не пошевелили. Пусть сама справляется.

Арманский изучающе посмотрел на бывшего опекуна Лисбет Саландер. Очевидные улучшения в состоянии Пальмгрена, произошедшие со времени его последнего посещения в Рождество, поразили Драгана. Он все еще невнятно бормотал, но глаза его были полны жизни. Кроме того, он проявлял темперамент, которого раньше за ним не замечалось. Весь вечер Пальмгрен в деталях рассказывал Арманскому ту же историю, какую раньше изложил Блумквисту, и Арманский ужаснулся.

– Она опять попытается убить своего отца.

– Вполне возможно, – спокойно констатировал Пальмгрен.

– Или же Залаченко убьет ее.

– Это тоже возможно.

– А мы будем сидеть и ждать?

– Драган, вы прекрасный человек. Но вы не несете ответственности за то, что сделает или не сделает Лисбет Саландер, выживет она или умрет.

Пальмгрен развел руками. К нему вдруг вернулась способность координации движений, которую он давно утратил. Такое впечатление, что тягостные события последних недель укрепили его ослабевшие силы.

– Я никогда не испытывал симпатии к людям, для которых закон не писан. Но, с другой стороны, никогда не встречал человека, у которого было бы столько серьезных оснований брать судьбу в свои руки. Не хочу прослыть циником… но то, что произойдет сегодня, должно произойти, хотим мы этого или нет. Так распорядились небеса, уже с тех пор, как она родилась. А нам с вами остается лишь решать, как мы отнесемся к Лисбет, если она вернется живой.

Арманский недовольно вздохнул и покосился на старого адвоката.

– А если ближайшие десять лет она проведет за решеткой в Хинсеберге[36], значит, таков ее выбор. А я так и останусь ее другом.

– Вот уж не подозревал, что у вас такой либертарианский подход к людям[37].

– Я тоже не подозревал – раньше, – сказал Хольгер Пальмгрен.