Девушка, которая играла с огнем

   — Почему ты не рассказывал об этом раньше? — вмешалась Эрика Бергер.

   Микаэль Блумквист пожал плечами:

   — Сначала помешали праздники, и ты уехала в Гётеборг участвовать в этих проклятых дебатах. В понедельник тебя не было, а во вторник мы только мельком виделись. И это событие как-то отошло на задний план.

   — Но после того, что случилось в Энскеде… Вы ничего не сказали об этом в полиции, — уточнил Бублански.

   — А с какой стати мне было говорить об этом в полиции? С таким же успехом я мог бы рассказать о том, что поймал на месте преступления воришку, который месяц тому назад попробовал обворовать меня в метро на станции «Т-Сентрален». Между происшествием на Лундагатан и тем, что случилось в Энскеде, нет никакой связи.

   — Но вы не заявили в полицию о нападении?

   — Нет.

   Микаэль немного помолчал, не зная, на что решиться:

   — Лисбет Саландер очень дорожит неприкосновенностью своей частной жизни. У меня была мысль пойти в полицию, но затем я подумал, что она вправе сама решать, подавать ли ей заявление. В любом случае я хотел сперва поговорить с ней.

   — Но вы этого так и не сделали?

   — Я не разговаривал с Лисбет Саландер со второго дня Рождества прошлого года.

   — Почему ваши, если можно так сказать, отношения были прерваны?

   Микаэль помрачнел и ответил, тщательно выбирая слова:

   — Я этого не знаю. Она неожиданно прервала со мной все контакты.

   — Что-нибудь случилось?

   — Нет. То есть никаких ссор или скандалов, если вы это имеете в виду. Только что у нас были дружеские отношения, как вдруг она перестала отвечать на телефонные звонки. Так она ушла из моей жизни.

   Взвесив ответ Микаэля, Бублански решил, что, по-видимому, он говорит правду, тем более что это подкреплял и почти идентичный рассказ Драгана Арманского о том, как она вдруг перестала появляться в «Милтон секьюрити». Очевидно, прошлой зимой у Лисбет Саландер что-то случилось. Бублански обратился к Эрике Бергер:

   — Вы тоже знакомы с Лисбет Саландер?

   — Я видела ее только однажды. Вы не могли бы объяснить, почему в связи с тем, что произошло в Энскеде, вы задаете вопросы о Лисбет Саландер?

   Бублански отрицательно покачал головой.

   — Она имеет некоторое отношение к делу. Вот все, что я могу сказать. Но должен признаться, что чем больше я слышу о Лисбет Саландер, тем больше она меня удивляет. Что она представляет собой как личность?

   — В каком плане? — спросил Микаэль.

   — Ну, как бы вы, например, ее описали?

   — В профессиональном плане она один из лучших исследователей, каких я когда-либо встречал.

   Эрика Бергер покосилась на Микаэля Блумквиста и закусила губу. Бублански был убежден, что для целостной картины не хватает какой-то детали и что им, кажется, известно что-то такое, чего они не хотят ему говорить.

   — Ну а в личном плане?

   Молчание Микаэля продлилось довольно долго, прежде чем он ответил:

   — Она очень одинокий и необычный человек. Она очень необщительна и не любит рассказывать о себе. В то же время у нее очень сильная воля и твердые моральные принципы.

   — Моральные принципы?

   — Да. Свои собственные убеждения. Невозможно заставить ее поступить против своих убеждений. В ее мире все вещи делятся, так сказать, на правильные и неправильные.

   Бублански мысленно отметил, что, описывая Лисбет Саландер, Микаэль Блумквист опять употребил те же самые слова, что и Драган Арманский. Два знавших ее человека высказали о ней совершенно совпадающее мнение.

   — Вы знаете Драгана Арманского? — спросил Бублански.

   — Мы несколько раз встречались. В прошлом году, когда я пытался выяснить, куда подевалась Лисбет, мы с ним посидели вместе в пивной.

   — И вы говорите, что она прекрасный исследователь, — напомнил Бублански.

   — Лучше ее я никого не встречал, — повторил Микаэль.

   Некоторое время Бублански барабанил пальцами по столу, повернувшись к окну, из которого виден был движущийся по Гётгатан непрерывный людской поток. Его впечатления были слишком противоречивы. Из документов психиатрической экспертизы, добытых Хансом Фасте в опекунском совете, явствовало, что Лисбет Саландер страдает глубокими нарушениями психики, что она склонна к насилию и чуть ли не умственно отсталая. Из отзывов же Арманского и Блумквиста вырастал совершенно иной портрет, резко отличавшийся от заключения психиатров, основанного на многолетних наблюдениях. И Блумквист, и Арманский описывали ее как очень необычного человека, но в голосе обоих при этом звучало восхищение.

   Блумквист вдобавок сказал, что у них с Саландер «были отношения», что, по-видимому, указывало на связь сексуального характера. Бублански подумал, что интересно было бы узнать, какие правила действуют в отношении лиц, объявленных недееспособными. Может быть, Блумквист виновен в каких-то нарушениях, например безответственно воспользовался доверием недееспособного лица, находящегося в зависимом положении.

   — А как вы относились к ее ограниченным социальным возможностям? — спросил Бублански.

   — Ограниченные возможности? Что это значит?

   — К тому, что она находится под опекой, и к ее психиатрическим проблемам?

   — Под опекой? — изумленно повторил Микаэль.

   — Психиатрические проблемы? — спросила Эрика Бергер.