Девушка, которая играла с огнем

   Он проснулся к началу программы новостей, и от перечня последних событий у него глаза полезли на лоб. Захоронение в Нюкварне. Лисбет Саландер подстрелила главу «Свавельшё МК». Облава в южных предместьях. Петля затягивалась.

   Тут уж он включил мобильник.

   Почти сразу же позвонил этот чертов Бублански и сообщил ему, что следственная группа уже официально разыскивает другого кандидата в подозреваемые и что Фасте надлежит сменить Йеркера Хольмберга на месте происшествия в Нюкварне. Расследование по делу Саландер уже идет к завершению, а Фасте должен подбирать окурки в лесу! Ловить Саландер будут другие!

   При чем тут, черт его побери, какое-то «Свавельшё МК»?

   Неужто в предположениях этой девки Мудиг действительно был какой-то смысл!

   Это невозможно.

   Конечно же, все дело в Саландер.

   А он хочет быть тем, кто ее арестует. Ему так хотелось арестовать ее, что он до боли стиснул мобильник.

   Хольгер Пальмгрен спокойно смотрел на Микаэля Блумквиста, который ходил из угла в угол по его комнатушке. Было уже почти что половина восьмого вечера, и они проговорили без перерыва целый час. В конце концов Пальмгрен побарабанил по столу, чтобы привлечь внимание Микаэля.

   — Сядь, пока не стер все подметки, — сказал он.

   Микаэль сел.

   — Столько секретности, — сказал он. — Я никак не мог связать все воедино, пока вы не рассказали мне историю Залаченко. Я ведь видел только экспертные заключения о Лисбет, в которых говорилось, что она страдает психическими отклонениями.

   — Петер Телеборьян.

   — По-видимому, у него была какая-то договоренность с Бьёрком. Они заключили договор о сотрудничестве.

   Микаэль задумчиво кивнул. Как бы ни повернулось дело, но Петер Телеборьян непременно станет объектом пристального журналистского расследования!

   — Лисбет говорила, чтобы я держался от него подальше. Он, мол, злой человек.

   Хольгер Пальмгрен бросил на него острый взгляд.

   — Когда она это сказала?

   Микаэль помолчал, затем с улыбкой взглянул на Пальмгрена.

   — Еще один секрет! Да ну, к черту! Я общался с ней, когда она скрывалась. Через мой компьютер. С ее стороны это были короткие загадочные послания, но она все время подталкивала меня в нужную сторону.

   Хольгер Пальмгрен вздохнул:

   — И ты, конечно же, не сообщил об этом полиции?

   — В общем-то, нет.

   — Считай, что ты и мне ничего об этом не говорил. Но она здорово разбирается в компьютерах.

   «Ты даже не подозреваешь, насколько здорово!» — подумал Микаэль.

   — Я очень верю в ее способность приземляться на все четыре лапы. Иногда ей приходится туго, но она из тех, кто справляется.

   «Не так уж и туго, — мысленно возразил Микаэль. — Она украла почти что три миллиарда крон, так что голодать ей вряд ли приходится. У нее, совсем как у Пеппи Длинный-чулок, есть большой чемодан, битком набитый золотыми монетами».

   — Чего я все-таки не понимаю, — заговорил Микаэль, — это почему вы все эти годы ничего не предпринимали.

   Хольгер Пальмгрен снова вздохнул:

   — Меня постигла неудача. Когда я стал ее опекуном, она была для меня просто одной из целого ряда трудных подростков, и у каждого свои проблемы. Мне приходилось заниматься десятками таких, как она. Я получил это поручение от Стефана Броденшё, который тогда возглавлял социальное ведомство. В то время она уже находилась в больнице Святого Стефана, и в первый год я даже ни разу ее не видел. Несколько раз мне доводилось беседовать с Петером Телеборьяном, и он объяснил, что она психически нездорова и получает самый лучший уход и лечение. Я, конечно, ему поверил. Но кроме него я побеседовал и с Юнасом Берингером, который тогда был главным врачом клиники. Не думаю, что он имел отношение к этой истории. По моей просьбе он составил экспертное заключение, и мы с ним решили попытаться вернуть ее в общество посредством помещения в приемную семью. Ей тогда было пятнадцать лет.

   — И вы защищали ее потом на протяжении ряда лет.

   — Видно, недостаточно. Я боролся за нее после эпизода в подземке. К тому времени я уже узнал ее и стал к ней очень хорошо относиться. Она обладала стойкостью. Я прикрыл ее, когда ее хотели поместить в закрытое лечебное заведение. Но пришлось пойти на компромисс, согласившись на признание недееспособности, и тогда меня назначили ее опекуном.

   — Вряд ли Бьёрк сам приходил и требовал, чтобы суд принял такое-то решение. Это привлекло бы внимание. Он хотел засадить ее в лечебницу и рассчитывал очернить ее с помощью психиатрических экспертиз, в частности экспертизы, выполненной Телеборьяном, надеясь, что тогда суд примет единственно возможное решение. Но они встали на твою сторону.

   — Я никогда не считал, что ей требуется опека. Но если уж быть совсем честным, я не нажимал на все кнопки, чтобы отменить постановление суда. Мне надо было действовать энергичнее и не откладывая дело на потом. Но я страшно привязался к Лисбет и… Я все время это откладывал. У меня было слишком много дел. А потом я заболел.

   Микаэль кивнул:

   — По-моему, вы не должны себя винить. Вы были одним из немногих, кто все эти годы находился на ее стороне.