Девушка, которая искала чужую тень

– Знаю – и ненавижу тебя за это. Иногда не вредно поиграть в Отелло, хотя бы для видимости. Думаю, у нас с Лео был легкий флирт, не более. Как раз в то время, когда мы с тобой познакомились. Тогда моя жизнь превратилась в сплошной кавардак из-за развода, и я была рада отвлечься, хотя мы с Лео совершенно не подходили друг другу характерами. Так или иначе я позвонила ему после той вечеринки и застала его на работе. Это еще больше огорчило меня. Но Лео извинился, и это прозвучало так искренне, что я его сразу простила. И когда он спросил, не желаю ли я опрокинуть бокальчик-другой на сон грядущий, я немедленно сорвалась с места. Сама не знаю, чего я ожидала от этой ночи. Я не могла взять в толк, что он делает в своем кабинете так поздно, он ведь никогда не был трудоголиком. Тем не менее он был в кабинете… бывшем кабинете его отца… На стене Дардель[14], в углу антикварная конторка… Лео как будто стыдился этой обстановки, неприлично стильной, неприлично роскошной… Но в тот вечер, когда я пришла к нему… Я не могу этого описать. Глаза Лео горели, и голос звучал как-то… с надломом, непривычно. Тем не менее он старался выглядеть веселым. Улыбался все время, хотя взгляд был грустным. На антикварном бюро стояла пустая бутылка «Бордо» и два бокала. Очевидно, к нему кто-то приходил. Мы обнялись, распили бутылку шампанского и наговорили друг другу кучу разных любезностей. Но мне все время казалось, что мыслями Лео не со мной… «Я счастлив, – признался он. – Я только…» Он не договорил, и оба мы надолго замолчали. Лео допил шампанское и сказал, что хочет сделать большое пожертвование. «Куда?» – поинтересовалась я. Я не знала, что думать, и приняла это за минутную блажь. Но Лео сразу смутился, и я отстала со своими вопросами. Наконец я поднялась со стула, он тоже поднялся, и мы обнялись. Я прошептала: «Береги себя, Лео», вышла в коридор и вызвала лифт. Потом не выдержала и вернулась. Что за тайны были у него от меня? Чем он вообще занимался в этом кабинете? Мне срочно захотелось обо всем разузнать. Но уже с порога я почувствовала, что мешаю. Лео сидел в своем кресле и что-то писал на листке бумаги песочного цвета. При этом он, как мне показалось, очень старательно выводил буквы. В его позе чувствовалось крайнее напряжение. В глазах блестели слезы, и я не решилась беспокоить его. Он так и не увидел меня.

– И ты совсем не догадываешься, чем он мог там заниматься?

– Думаю, так или иначе это могло быть связано с его матерью. Она умерла несколько дней спустя, и Лео сразу взял отпуск, как ты знаешь, и отправился путешествовать. Разумеется, я должна была объявиться и выразить соболезнования, по крайней мере. Но у меня у самой все летело в тартарары. На новой работе я пахала сутками, а тут еще мой бывший… ну и ты, конечно. Но вчера, когда ты мне позвонил… – Малин замолчала, как будто подбирала слова, – эта сцена вспомнилась мне снова. И я поняла: что-то здесь не так… Я позвонила Лео, но оказалось, что он сменил номер.

– А он никогда не рассказывал о психологе, которого дружки Альфреда Эгрена подстрелили как-то на охоте?

– Нет, а что за психолог?

– Карл Сегер.

– Впервые слышу. Подстрелили, говоришь?..

Микаэль кивнул.

– Двадцать пять лет тому назад, на лосиной охоте возле Эстхаммара. Будто бы несчастный случай. Стрелял Пер Фельд, финансовый директор «Росвика».

– И что ты думаешь обо всем этом?

– Сам не знаю, но, как мне кажется, Сегер был близок Лео Маннхеймеру. Родители придавали большое значение развитию мальчика, так? Ну… тесты там и все такое… А Сегер изучал влияние самооценки на развитие детей. И вот я спрашиваю себя…

– Самооценки? – перебила его Малин. – Подозреваю, что у Лео она всегда была занижена.

– И о заниженной Сегер тоже писал. Лео что-нибудь рассказывал тебе о своих родителях?

– Мало и неохотно.

– Звучит интригующе.

– Херман и Вивека… – Она вздохнула. – Мне кажется, самая большая проблема Лео заключается в том, что он никогда не имел силы им противостоять. Он так и не решился встать на собственную дорогу.

– То есть финансистом он стал не по своей воле, верно?

– Не все так просто. Тем не менее я уверена, что Лео мечтал о свободе. И в тот вечер… Это было прощание, понимаешь? Не только с мамой… Поэтому я и почувствовала себя лишней.

– Ты еще называла его Гамлетом, – напомнил Микаэль.

– Я всего лишь сравнивала Лео с тобой, – поправила Малин. – Хотя… он действительно Гамлет… такой же робкий, нерешительный…

– Шекспировский Гамлет под конец озверел, – перебил ее Блумквист.

– Я всегда думала, что Лео это не грозит, но…

На лицо Малин пробежала тень, и Микаэль положил руку на ее плечо.

– Что-то вспомнила?

– Да так, ничего.

– Ну, давай, выкладывай.

– Один раз я видела Лео в бешенстве.

* * *

В 19.29 Фария Кази почувствовала приближение грузового поезда. Она ощущала его всем телом, которое уже пробирала мелкая дрожь. Через шестнадцать минут будут запирать камеры. Но до этого можно успеть многое; Фария знала это как никто другой.