Девушка, которая ушла под лед

Вокруг бурлила черная толща воды, а надо мной, уже высоко надо мной, виднелись следы – пятна света на льду в тех местах, куда наступали мы с Деккером. Изо всех сил я стремилась к ним. Мозг посылал ногам сигнал двигаться быстрее, сильнее, но они отзывались лишь слабым шевелением. Каким-то чудом мне удалось выплыть к поверхности, но я никак не могла найти дыру, в которую провалилась. Я билась об лед, но вода была густой, как патока, а ледяная корка – прочной, как железо. Не контролируя себя, я вдохнула ледяную воду – легкие вспыхнули. Попыталась откашляться – и снова захлебнулась, еще попытка – и опять ледяная вода. Грудь заполнилась свинцом, руки и ноги отяжелели, замерли.

Но за мгновение до того, как ничего не стало, я услышала голос. Шепот. В самое ухо. «Борись! Борись, чтобы видеть свет!»

* * *

Я моргнула. Уверенный голос:

– Сегодня она дышит сама, без аппарата искусственной вентиляции легких. Прогнозы?

– В лучшем случае постоянное вегетативное состояние.

Отдаленные голоса стали слышны четче.

– Лучше бы умерла. Зачем ее интубировали, если мозг умер?

– Несовершеннолетняя, – пояснил врач. Нагнулся, проверил трубки. – Ребенок должен быть жив до приезда родителей.

Врач отошел, и мне открылся хор ангелов. У стен стояли мужчины и женщины в белом. Они шевелили губами и поэтому напоминали поющих ангелов.

– Доктор Логан, она, кажется, пришла в себя. Они все смотрели на меня, а я смотрела на них. Доктор – доктор Логан – хмыкнул.

– Запомните, доктор Кляйн, пациенты в коме могут открывать глаза. Но это не значит, что они видят присутствующих.

«Пошевелись! Заговори!» Прямо в ухо – требовательный шепот: «Борись!» И я послушалась. Я ударила врача по руке, я вцепилась в белый халат, я впилась ногтями в его ладонь, когда он попытался отбросить мою руку. Я замолотила ногами, чтобы избавиться от простыни, которой была укрыта.

Я боролась, потому что узнала шепот: это был мой собственный голос.

– Имя! Как ее зовут? – выкрикнул врач.

Он навалился на меня всем весом, рукой прижимая верхнюю часть моего тела к кровати. Но я не успокаивалась.

– Дилани. Дилани Максвелл! – крикнул кто-то из ангелов.

Свободной рукой доктор ухватил меня за подбородок, зафиксировал его и приподнял голову, приблизил свое лицо ко мне – настолько близко, что я почувствовала мятное дыхание, увидела сеточку морщин вокруг рта. Он заговорил только после того, как поймал мой взгляд.

– Дилани! Дилани Максвелл, я доктор Логан. С тобой произошел несчастный случай. Ты в больнице. С тобой все в порядке.

Паника стала утихать. Свободна. Свободна ото льда, от оков собственного тела. Шевельнула губами, чтобы заговорить, но не смогла из-за рук врача, которые зафиксировали мой подбородок и грудную клетку. Доктор Логан медленно отпустил меня.

– Где… – Голос оказался тихим, хриплым, как у заядлого курильщика. Я попыталась откашляться. – Где… – Но закончить фразу не получалось. Лед разломился. Я провалилась. А его не было.

– …родители? – доктор Логан закончил фразу за меня. – Не волнуйся, они здесь. – Он повернулся к ангельскому хору и рявкнул: – Найдите родителей, быстро!

Но мой вопрос был не о родителях. Вовсе не о них.

Доктор Логан выпроводил всех из палаты, но далеко они не ушли: столпились у дверей, о чем-то переговариваясь. Он сам стоял в углу, скрестив руки на груди, и наблюдал за мной. Внимательно. Смотрел, будто раздевает взглядом. Нет, неправильное слово: не раздевает, а рассекает тело слой за слоем. Кожа, мышцы, связки, сухожилия, кости. Я попыталась отвернуться, но не вышло – слишком тяжело.

Растолкав собравшихся у входа, в дверном проеме застыла мама. Замерла, ухватившись за косяк двери, затем вскинула руки к груди и со вскриком «Девочка моя!» бросилась ко мне. Схватила мою руку, поднесла к лицу, уткнулась мне в плечо и зарыдала.

У меня по шее потекли ее горячие слезы, от каштановых волос сильно пахло лаком. Я отвернулась, вдохнула через рот.

– Мам…

Она не слышала, все так же качала головой, царапая мне подбородок зацементированными локонами. Вошел папа – с улыбкой. Он смеялся, жал руку доктору. Доктору, который даже не знал моего имени и думал, что я никогда не приду в сознание. Отец тряс ему руку, будто всем на свете был ему обязан.

Я собралась с духом и произнесла тот самый вопрос. Голос звучал грубо, как чужой.

– Где Деккер?

Мама не ответила, но и плакать перестала. Села прямо, вытерла слезы рукавом.

– Папа, где Деккер? – снова спросила я. В голосе появились нотки паники.

Папа подошел к кровати с другой стороны, приложил ладонь к моей щеке.

– Где-то здесь.

Я закрыла глаза. Сразу стало легче. С Деккером все хорошо. Со мной все хорошо. С нами все хорошо. Снова заговорил доктор Логан:

– Дилани, некоторое время ты провела без кислорода, что привело к некоторым… э-э-э… повреждениям. Не пугайся, если сложно подбирать слова, если ускользают мысли. Тебе нужно время на восстановление.

Судя по всему, со мной было не все хорошо.

Я услышала его. Бежит огромными шагами по коридору, замедляется на повороте коридора, со скрипом тормозит у входа. Влетает в палату.

– Что? Что случилось?