Девушка, которая взрывала воздушные замки

– Залаченко… Я хочу убедиться, правильно ли я вас поняла. Вы отрицаете, что избивали свою тогдашнюю подругу – Агнету Софию Саландер, мать Лисбет Саландер? Хотя этот эпизод послужил предметом обстоятельного и засекреченного расследования, проведенного Гуннаром Бьёрком – вашим тогдашним куратором из СЭПО?

– У меня нет никаких судимостей. Мне даже не предъявлялось никаких обвинений. Я не могу отвечать за то, что какой-то придурок из Службы безопасности оговорил меня в своих отчетах. Если бы меня в чем-нибудь подозревали, то, по крайней мере, вызывали бы на допросы.

От такой наглости Соня Мудиг просто потеряла дар речи. Казалось даже, что на лице Залаченко, скрытом повязкой, сквозила улыбка.

– Итак, я хотел бы сообщить о том, что моя дочь пыталась меня убить.

Мудиг вздохнула.

– Я, кажется, начинаю понимать, почему Лисбет Саландер так хотелось всадить вам топор в голову.

Эрландер кашлянул.

– Простите, господин Бодин, может, вернемся к тому, что вам известно о Рональде Нидермане?

Из коридора, в котором находилась палата Залаченко, Соня Мудиг позвонила инспектору Яну Бублански.

– Ничего, – сказала она.

– Ничего? – переспросил тот.

– Он передал в полицию заявление на Лисбет Саландер, обвинив ее в жестоком избиении и попытке убийства. Он утверждает, что не имеет никакого отношения к убийствам в Стокгольме.

– А как получилось, что Лисбет Саландер была закопана на его участке в Госсеберге, он объяснил?

– Говорит, что был простужен и проспал почти целый день. Если в Саландер стреляли в Госсеберге, то это, вероятно, дело рук Рональда Нидермана.

– Хорошо. Какие факты у нас есть?

– В нее стреляли из «браунинга» двадцать второго калибра, поэтому ей удалось выжить. Мы нашли пистолет. Залаченко признает, что оружие принадлежит ему.

– Вот оно что… То есть иными словами, он знает, что на пистолете есть отпечатки его пальцев.

– Именно. Но утверждает, что в последний раз видел пистолет, когда тот лежал в ящике письменного стола.

– Стало быть, вышеупомянутый Рональд Нидерман взял оружие, пока Залаченко спал, и выстрелил в Саландер… Сможем ли мы доказать обратное?

Соня Мудиг несколько секунд подумала, а потом ответила:

– Он очень неплохо разбирается в шведском законодательстве и методах работы полиции. Ни в чем не признается и жертвует Нидерманом, словно пешкой. Даже не знаю, что мы сможем доказать. Я попросила Эрландера отправить его одежду на экспертизу, чтобы проверить ее на наличие следов пороха, но он, конечно, будет уверять, что два дня назад тренировался на полигоне в стрельбе.

Лисбет Саландер ощущала запахи миндаля и этанола. Казалось, что у нее во рту спирт, и она попробовала сглотнуть, но не смогла шевельнуть языком – тот будто полностью утратил чувствительность. Лисбет пыталась открыть глаза, но не смогла. Откуда-то со стороны, издалека, до нее доносился голос, который, казалось, обращался к ней, но разобрать слова ей не удавалось. Вдруг она услышала этот голос ясно и отчетливо.

– Мне кажется, она просыпается.

Лисбет почувствовала, что кто-то касается ее лба, и попыталась отмахнуться от чужой назойливой руки. Тут она почувствовала острую боль в левом плече и расслабила мышцы.

– Вы меня слышите?

Отстань.

– Вы можете открыть глаза?

Что это за кретин до меня докопался?

Наконец Лисбет приоткрыла глаза.

Сначала она увидела только отдельные световые точки, а потом в поле ее зрения возникла некая фигура. Она попыталась сосредоточить взгляд, но фигура куда-то уплывала. Лисбет казалось, что у нее сильное похмелье и что кровать вот-вот перевернется.

– Пшл, – произнесла она.

– Что вы сказали?

– Кртн, – сказала она.

– Отлично. Не могли бы вы снова открыть глаза?

Саландер слегка приоткрыла глаза и сквозь ресницы увидела незнакомое лицо. Теперь она могла разглядеть каждую деталь: над ней склонился светловолосый мужчина с ярко-голубыми глазами и резкими чертами лица.

– Привет. Меня зовут Андерс Юнассон. Я доктор. Вы находитесь в больнице. Вы получили серьезные травмы и сейчас проснулись после операции. Вы можете назвать свое имя?

– Пшландр, – сказала Лисбет Саландер.

– Хорошо. Я попрошу вас оказать мне одну услугу. Посчитайте до десяти.

– Раз, два, чтыре… нет… три, чтыре, пять, шсть…

И она снова отключилась.

Доктор Андерс Юнассон остался доволен ее ответами. Она назвала свою фамилию и смогла считать. Это явный признак того, что ее ментальные способности не утрачены и что она не проснется овощем. Он записал время пробуждения – 21.06, примерно через шестнадцать часов после завершения операции. Андерс Юнассон проспал бо́льшую часть дня и вернулся в Сальгренскую больницу около семи вечера. Вообще-то сейчас была не его смена, но у него накопилась масса неотложной бумажной работы.

И все же он не удержался и зашел в реанимацию, чтобы взглянуть на пациентку, которой ранним утром сделал операцию на мозге.