Девушка, которая взрывала воздушные замки (Luftslottet som sprangdes)

После этого Микаэль, не торопясь, вернулся в Стокгольм. Завернув к себе домой на Бельмансгатан, он взял дорожную сумку, куда упаковал смену одежды, бритву и зубную щетку, потом доехал до пристани Ставнес в Вермдё, оставил там машину и отправился на пароме в Сандхамн.

В своем летнем домике Микаэль появился впервые после рождественских праздников. Он открыл ставни, впустил свежий воздух и глотнул минеральной воды. Как и всегда, заканчивая работу, когда текст отправлялся в печать и ничего уже нельзя было изменить, он ощущал опустошенность.

Затем он целый час посвятил уборке: подмел, вытер пыль, вымыл душевую комнату, запустил холодильник, проверил, работает ли водопровод, и сменил постельное белье на спальной антресоли. Он сходил в продовольственный магазин и купил все необходимое для выходных. Потом включил кофеварку, уселся на веранде и закурил, ни о чем особо не думая.

Около пяти он отправился на пристань встречать Монику Фигуэролу.

– Я не думал, что тебе удастся освободиться, – сказал он, целуя ее в щеку.

– Я тоже не думала. Но я сказала Эдклинту как есть. В последние недели я работала почти круглосуточно, и от меня уже стало мало толку. Мне необходимо два свободных дня, чтобы зарядить аккумуляторы.

– В Сандхамне?

– Я не сообщила, куда собираюсь ехать, – ответила она с улыбкой.

Некоторое время Моника Фигуэрола разглядывала домик Микаэля, общей площадью в двадцать пять квадратных метров. Подвергнув критическому осмотру мини-кухню, душевую и спальную антресоль, она одобрительно кивнула. Пока Микаэль жарил бараньи отбивные в винном соусе и накрывал стол на веранде, она ополоснулась и надела тонкое летнее платье. Ели они молча, глядя на яхты, направляющиеся в сторону гостевой гавани Сандхамна или обратно, и выпили бутылку вина.

– Замечательный у тебя домик. Это сюда ты возишь всех своих подружек? – вдруг поинтересовалась Моника Фигуэрола.

– Не всех. Только главных.

– Эрика Бергер тут была?

– Много раз.

– А Лисбет Саландер?

– Она жила здесь несколько недель, когда я писал книгу о Веннерстрёме. И два года назад мы провели тут вместе Рождество.

– Значит, Бергер и Саландер обе играют в твоей жизни важную роль?

– Эрика – мой лучший друг. Мы дружим уже больше двадцати пяти лет. Лисбет – совсем другое дело. Она очень своеобразна, я никогда не встречал более асоциального человека. Можно сказать, что она произвела на меня большое впечатление при первой же встрече. Она мне нравится. И она мой друг.

– Ты ее жалеешь?

– Нет. То, что на нее навалилась масса дерьма, ее собственная заслуга. Но я испытываю к ней большую симпатию и чувствую в ней родственную душу.

– Но ты не влюблен ни в нее, ни в Бергер?

Он пожал плечами. Моника Фигуэрола посмотрела на запоздавший пароходик «Амиго 23», который с зажженными навигационными огнями протарахтел мимо моторной лодки, направляясь в гостевую гавань.

– Если очень хорошо к кому-то относиться – это проявление любви, то полагаю, что влюблен в нескольких человек, – сказал он.

– А теперь еще и в меня?

Микаэль кивнул. Моника Фигуэрола посмотрела на него, нахмурив брови.

– Тебя это беспокоит? – спросил он.

– То, что у тебя раньше были женщины? Нет. Но меня беспокоит то, что я никак не пойму, что между нами происходит. Я не думаю, что могу иметь отношения с парнем, который трахается налево и направо…

– Извиняться за свою жизнь я не намерен.

– А я, как мне кажется, не могу перед тобой устоять именно потому, что ты такой, какой есть. С тобой легко заниматься сексом, поскольку это не сопровождается никакими перебранками, и мне с тобой спокойно. Но все началось с того, что я поддалась какому-то безумному импульсу. Со мной такое бывает нечасто, и я ничего, собственно, не планировала. А теперь мы добрались до той стадии, когда я оказалась одной из девок, которых ты приглашаешь сюда.

Микаэль немного помолчал.

– Ты могла и не приезжать.

– Нет. Не могла. Дьявол, Микаэль…

– Я знаю.

– Я чувствую себя несчастной. Я не хочу в тебя влюбляться. Будет слишком больно, когда все это закончится.

– Я получил этот дом, когда отец умер и мама переехала домой в Норрланд.[58] Мы разделили так, что сестре досталась наша квартира, а мне – дом. Он у меня уже почти двадцать пять лет.

– Ага.

– За исключением нескольких случайных знакомых в начале восьмидесятых годов, здесь до тебя побывало ровным счетом пять женщин. Эрика, Лисбет и моя бывшая жена, с которой мы совместно существовали в восьмидесятых годах. Одна девушка, на которую у меня были очень серьезные виды в конце девяностых годов, и женщина, немного старше меня, с которой я познакомился два года назад и изредка встречаюсь. Там несколько особые обстоятельства…

– Вот как.

– Я держу этот дом для того, чтобы иметь возможность уехать из города и от всего отключиться. И почти всегда бываю здесь в одиночестве. Читаю книги, пишу, отдыхаю, сижу на пристани и смотрю на корабли. Это отнюдь не тайное любовное гнездышко холостяка.

Он встал и принес бутылку вина, которую поставил в тени перед дверью в дом.