Девушка, которая взрывала воздушные замки (Luftslottet som sprangdes)

– Девочка, например, пребывала в стадии крайнего истощения. Это было, в частности, результатом того, что она отказывалась есть. Мы подозревали у нее анорексию. Нам неоднократно приходилось кормить ее насильно.

– С чем это было связано?

– Естественно, с тем, что она отказывалась есть.

Анника Джаннини обратилась к своей подзащитной:

– Лисбет, вы действительно отказывались есть в клинике Святого Стефана?

– Да.

– Почему?

– Потому что этот подлец подмешивал мне в еду психотропные средства.

– Вот как. То есть доктор Телеборьян пытался давать вам лекарства. Почему вы не хотели их принимать?

– Мне не нравились лекарства, которые мне давали. Я от них тупела. Не могла думать и на большую часть дня теряла сознание. Это было неприятно. А подлец отказывался сообщать мне, что эти психотропные средства содержат.

– Значит, вы отказывались принимать лекарства?

– Да. Тогда он начал пихать эту мерзость мне в еду. Поэтому я прекратила есть. Каждый раз, когда мне что-нибудь подмешивали в еду, я отказывалась есть в течение пяти дней.

– Значит, вы оставались голодной?

– Не всегда. Несколько санитаров иногда потихоньку приносили мне бутерброды. Особенно один санитар частенько приносил мне еду поздно ночью. Такое случалось много раз.

– То есть вы хотите сказать, что персонал больницы понимал, что вам хотелось есть, и приносил еду, чтобы вы не голодали?

– Это было в тот период, когда я воевала с подлецом из-за психотропных средств.

– Значит, для отказа от еды имелась совершенно рациональная причина?

– Да.

– Следовательно, это не было вызвано тем, что вам не хотелось есть?

– Не было. Я часто чувствовала себя голодной.

– Можно ли утверждать, что между вами и доктором Телеборьяном возник конфликт?

– Да, можно.

– Вы попали в клинику Святого Стефана, потому что полили отца бензином и подожгли.

– Да.

– Почему вы это сделали?

– Потому что он избивал мою мать.

– Вы это кому-нибудь объясняли?

– Да.

– Кому же?

– Я все рассказала полицейским, которые меня допрашивали, социальной комиссии, комитету по делам детей и молодежи, врачам, пастору и подлецу.

– Под подлецом вы имеете в виду?..

– Вот его.

Она указала на доктора Петера Телеборьяна.

– Почему вы называете его подлецом?

– Когда я только попала в клинику Святого Стефана, я пыталась объяснить ему, что произошло.

– И что сказал доктор Телеборьян?

– Он не захотел меня слушать. Он утверждал, что я фантазирую, и в наказание велел привязывать меня к кровати, пока я не прекращу фантазировать. А потом он пытался пичкать меня психотропными средствами.

– Это чушь, – сказал Петер Телеборьян.

– И поэтому вы с ним не разговариваете?

– Я не сказала ему ни слова с той ночи, когда мне исполнилось тринадцать. Тогда я тоже лежала связанной. Это был мой подарок самой себе на день рождения.

Анника Джаннини снова обратилась к Телеборьяну:

– Доктор Телеборьян, похоже, что причиной отказа моей подзащитной от еды было то, что она не соглашалась принимать психотропные средства, которые вы ей давали.

– Возможно, что она это воспринимает именно так.

– А как это воспринимаете вы?

– У меня имелась чрезвычайно сложная пациентка. Я утверждаю, что ее поведение свидетельствовало о наличии угрозы по отношению к самой себе, но, возможно, это вопрос толкования. Зато она буйствовала и демонстрировала психотическое поведение. Нет никакого сомнения в том, что она представляла опасность для окружающих. Она ведь попала к нам в больницу из-за того, что пыталась убить отца.

– К этому мы еще вернемся. Вы отвечали за ее лечение в течение двух лет. При этом триста восемьдесят один день вы продержали ее связанной ремнями. Не может ли быть, что вы использовали ремни в качестве наказания, когда моя подзащитная отказывалась вам подчиняться?

– Это чистейший нонсенс.

– Неужели? Я вижу, что, согласно журналу пациентки, ее в основном привязывали ремнями в первый год, на который приходится триста двадцать случаев из трехсот восьмидесяти одного. Почему ее перестали связывать?

– Пациентка развивалась и становилась более гармоничной.

– А не в том ли дело, что другие сотрудники больницы сочли ваши меры излишне жестокими?

– Что вы имеете в виду?

– Разве персонал не подавал жалоб, в частности, на насильственное кормление Лисбет Саландер?

– Вполне естественно, что ситуацию можно оценивать по-разному. Тут нет ничего необычного. Но кормить ее насильно было затруднительно, поскольку она оказывала яростное сопротивление…

– Поскольку отказывалась принимать психотропные средства, делавшие ее тупой и пассивной. Она ела без проблем, когда ее не накачивали наркотиками. Разве лечение не пошло бы успешнее, не начни вы сразу применять насильственные меры?

– Прошу прощения за прямоту, фру Джаннини. Но я все-таки врач. Я подозреваю, что моя медицинская компетентность несколько выше вашей. Уж предоставьте мне решать, какие медицинские меры следует применять.

– Вы правы, доктор Телеборьян, я не врач. Однако я здесь не полностью некомпетентна. Наряду со званием адвоката у меня имеется законченное психологическое образование, полученное в Стокгольмском университете. В моей профессии эти знания необходимы.