Девушка, которая взрывала воздушные замки

— Думаю тебе надо побольше тренировать мышцы плеча.

— Когда сидишь взаперти, это трудно.

Он улыбнулся:

— Это не навсегда. Ты делаешь упражнения, как велит терапевт?

Она опять ответила кивком.

Он достал стетоскоп и ненадолго прижал его к собственной руке, чтобы согреть. Потом сел на край кровати, расстегнул ее ночную рубашку, послушал сердце и смерил пульс. Затем попросил ее нагнуться вперед, приставил стетоскоп к спине и послушал легкие.

— Покашляй.

Она покашляла.

— О'кей. Можешь застегнуть рубашку. С медицинской точки зрения ты более или менее восстановилась.

Лисбет кивнула. Она ожидала, что теперь он встанет и пообещает заглянуть через несколько дней, но он остался сидеть и довольно долго сидел молча, казалось, над чем-то размышляя. Лисбет терпеливо ждала.

— Знаешь, почему я стал врачом? — вдруг спросил он.

Она помотала головой.

— Я из рабочей семьи. Мне всегда хотелось стать врачом. Мальчишкой я собирался быть психиатром. Я был жутко умным.

Как только он упомянул слово «психиатр», Лисбет вдруг посмотрела на него с пристальным вниманием.

— Но я не был уверен, что осилю занятия. Сразу после окончания гимназии я выучился на сварщика и примерно год проработал в этом качестве.

Он кивнул, словно хотел подтвердить, что все так и было.

— Я считал хорошей идеей иметь что-то в запасе на случай, если не сумею завершить медицинское образование. Между сварщиком и врачом не такая уж большая разница. В обоих случаях приходится что-то чинить. Вот теперь я работаю в Сальгренской больнице и чиню таких, как ты.

Она нахмурила брови, с подозрением подумав, уж не подтрунивает ли он над ней. Но вид у него был совершенно серьезный.

— Лисбет… я хотел бы знать…

Он так надолго замолчал, что Лисбет уже готова была спросить, что ему надо, но сдержалась и терпеливо ждала.

— Я хотел бы знать, не рассердишься ли ты, если я попрошу разрешения задать тебе личный вопрос. Я хочу задать его как частное лицо. То есть не как врач. Я не стану записывать твой ответ и обещаю ни с кем его не обсуждать. Если не захочешь, можешь не отвечать.

— Что?

— Это неделикатный и личный вопрос.

Она посмотрела ему в глаза.

— С тех пор как тебя в двенадцать лет заперли в больнице Святого Стефана в Упсале, когда какой-нибудь психиатр пытается с тобой поговорить, ты отказываешься отвечать даже на обращение. Почему?

Глаза Лисбет Саландер немного потемнели. Две минуты она просто смотрела на Андерса Юнассона ничего не выражающим взглядом и молчала.

— Почему тебя это интересует? — в конце концов спросила она.

— Честно говоря, сам толком не знаю. Думаю, что я пытаюсь кое в чем разобраться.

Ее рот слегка скривился.

— Я не разговариваю с психдокторами, потому что они никогда не слушают то, что я говорю.

Андерс Юнассон кивнул и внезапно рассмеялся.

— О'кей. Скажи мне… что ты думаешь о Петере Телеборьяне?

Андерс Юнассон произнес это имя так неожиданно, что Лисбет почти вздрогнула. Ее глаза заметно сузились.

— Какого черта, ты задаешь двадцать вопросов! Что тебе надо?

Ее голос вдруг стал сухим и жестким, как наждачная бумага. Андерс Юнассон склонился к ней так близко, что почти вторгся на ее личную территорию.

— Потому что… как ты там выразилась… психдоктор по имени Петер Телеборьян, довольно известный в моей профессии человек, за последние дни дважды настойчиво добивался от меня разрешения тебя посетить.

Лисбет вдруг почувствовала, как по спине пробежали мурашки.

— Суд назначит его проводить судебно-психиатрическую экспертизу в отношении тебя.

— И?

— Мне Петер Телеборьян не нравится. Я ему отказал. В последний раз он без предупреждения появился здесь, в отделении, и пытался прорваться к тебе через медсестру.

Лисбет сжала губы.

— Его действия были слегка странными и несколько излишне настойчивыми, чтобы произвести благоприятное впечатление. Поэтому я хочу знать, что ты о нем думаешь.

На этот раз настала очередь Андерса Юнассона терпеливо дожидаться реплики Лисбет Саландер.

— Телеборьян — подонок, — сказала она под конец.

— Между вами есть что-то личное?

— Можно сказать, что да.

— Я также имел разговор с одним административным лицом, которому, так сказать, хотелось, чтобы я пропустил к тебе Телеборьяна.

— И?

— Я спросил, имеется ли у него медицинское образование, позволяющее оценивать твое состояние, и предложил ему отправляться подальше. Правда, в более дипломатических выражениях.

— О'кей.

— Последний вопрос. Почему ты мне это рассказываешь?

— Ты ведь спросил.

— Да. Но я же врач и изучал психиатрию. Почему же ты со мной разговариваешь? Означает ли это, что ты испытываешь ко мне некоторую долю доверия?

Она не ответила.

— Тогда я буду трактовать это именно так. Я хочу, чтобы ты знала: ты — моя пациентка. Следовательно, я работаю на тебя, а не на кого-то другого.

Она посмотрела на него с подозрением. Он немного посидел молча, глядя на нее, потом заговорил в непринужденном тоне:

— С медицинской точки зрения ты более или менее здорова. Тебе требуется еще несколько недель реабилитации. Но, к сожалению, ты уже достаточно поправилась.

— К сожалению?

— Да. — Он слегка улыбнулся. — Ты чувствуешь себя чересчур хорошо.

— Что ты имеешь в виду?