Девушка, которая застряла в паутине

Сюжет тут ни при чем; главное – что человек в нем видит. Художественное произведение существует в глазах наблюдателя, да и никакого отношения к делу это не имеет. Разве что рассказывает о том, что Франс Бальдер здесь когда-то был – возможно, сидел где-то на стуле, наблюдая за светофором…

Микаэль пошел дальше, мимо стадиона «Цинкендамм», и свернул направо на Цинкенсвэг.

Все утренние часы инспектор уголовной полиции Соня Мудиг провела за интенсивной работой. Сейчас она сидела у себя в кабинете и ненадолго отвлеклась, бросив взгляд на стоявшую на письменном столе фотографию в рамочке. На снимке был ее шестилетний сын Аксель, бурно радовавшийся на футбольном стадионе забитому голу. Соня воспитывала сына одна, и для создания нормальной жизни ей периодически приходилось изрядно крутиться. Она холодно прикинула, что в ближайшее время тоже придется как-то выкручиваться. В дверь постучали. Это, наконец, явился Бублански, а значит, она сможет передать ему ответственность за расследование. Правда, по виду Бублы не казалось, что ему хочется за что-либо отвечать.

Он был, против обыкновения, хорошо одет – в пиджаке, свежевыглаженной голубой рубашке и при галстуке; волосы были зачесаны на лысину, мечтательный взгляд где-то блуждал. Похоже, он думал о чем угодно, кроме расследований убийств.

– Что сказал врач? – поинтересовалась Соня.

– Врач сказал, что важно не то, верим ли мы в Бога. Бог не мелочен. Важно, чтобы мы понимали, что жизнь сложна и богата. Надо ценить ее, а еще пытаться сделать мир лучше. Тот, кто найдет баланс между тем и другим, приблизится к Богу.

– Значит, на самом деле ты был у своего раввина?

– Верно.

– Ладно, Ян. Не знаю, что могу предпринять в отношении того, чтобы ценить жизнь. Разве что угостить тебя кусочком швейцарского апельсинового шоколада, который у меня случайно оказался в столе. Но если мы поймаем парня, застрелившего Франса Бальдера, то определенно сделаем мир немного лучше.

– Швейцарский апельсиновый шоколад и раскрытое убийство кажутся мне хорошим началом.

Соня достала шоколад, отломала кусочек и дала Бублански, который принялся жевать его с некоторым благоговением.

– Изысканно, – произнес он.

– Конечно.

– Представляешь, если бы жизнь иногда могла быть такой, – сказал он, указывая на фотографию ликующего Акселя у нее на столе.

– Что ты имеешь в виду?

– Если бы счастье давало себя знать с такой же силой, как боль, – продолжил он.

– Да, вот именно.

– Как обстоят дела с сыном Бальдера? – спросил Бублански. – Его ведь зовут Августом?

– Трудно сказать, – ответила Соня. – Он сейчас у матери. Его обследовал психолог.

– А что у нас уже есть?

– К сожалению, пока немногое. Мы установили тип оружия. Пистолет «Ремингтон 1911 R1 Кэрри», вероятно, довольно недавно купленный. Мы будем продолжать проверку, но я почти уверена в том, что нам не удастся его отследить. У нас есть снимки с камер наблюдения, мы их анализируем, но, как ни вертим, лица мужчины не видим и не находим никаких отличительных признаков, никаких родимых пятен, ничего, кроме наручных часов, которые отрывочно просматриваются и выглядят дорогими. Одежда у парня черная. Бейсболка серая, без надписей. Йеркер говорит, что он двигается, как заправский наркоман. На одном из снимков он держит маленький черный ящик – вероятно, какой-то компьютер или GSM-подстанцию. По всей видимости, с его помощью он хакнул охранную сигнализацию.

– Это я уже слышал. А как можно хакнуть сигнализацию?

– Йеркер в этом тоже разбирался; это нелегко, особенно сигнализацию такого уровня, но возможно. Система была подключена к Сети и мобильной системе и постоянно посылала информацию в офис «Милтон секьюрити», расположенный возле Шлюза. Вполне возможно, что парень при помощи своего ящика записал какую-то частоту сигнализации и сумел хакнуть ее таким образом. Или же столкнулся с Бальдером на какой-нибудь прогулке и электронным образом похитил информацию с NFC профессора.

– С чего?

– С Near Field Communication[45], функции в мобильном телефоне Франса Бальдера, при помощи которой тот включал сигнализацию.

– Раньше, когда воры пользовались «фомкой», было проще, – заметил Бублански. – Никаких машин в окрестностях?

– Метрах в ста у обочины стоял припаркованный черный автомобиль, который периодически заводил мотор, но видела машину только пожилая дама по имени Биргитта Руус, а она не имеет представления, что это была за марка. Говорит, возможно, «Вольво». Или такая, как у ее сына. А у сына «БМВ».

– Тоскливо.