Девушка, которая застряла в паутине

– Просто у меня небольшой кашель. Значит, теперь вы боитесь, что вам на голову свалится частный детектив, который выставит вас всех не в лучшем свете…

– Хм, пожалуй. В любом случае мы предполагаем, что «Миллениум» уже готовит материал, и я в данный момент пытаюсь изыскать законную возможность остановить их или, по крайней мере, поставить в определенные рамки. Не исключено, что это дело можно считать касающимся безопасности государства.

– Значит, нам на голову сядет еще и СЭПО?

– Без комментариев, – ответил Экстрём.

«Пошел к черту», – подумал Бублански.

– Этим делом занимаются Рагнар Улофссон и другие из отдела Охраны промышленности? – спросил он.

– Как я уже сказал, без комментариев. Когда ты можешь приступить?

«Пошел к черту еще раз», – подумал Бублански.

– Я приступлю только при определенных условиях, – сказал он. – Я хочу, чтобы со мною работала моя обычная команда: Соня Мудиг, Курт Свенссон, Йеркер Хольмберг и Аманда Флуд.

– Конечно, хорошо, но тебе придадут еще Ханса Фасте.

– Ни за что! Только через мой труп!

– Сорри, Ян, это не обсуждается. Радуйся, что тебе разрешают выбрать всех остальных.

– Тебе известно, что ты безнадежен?

– Мне доводилось это слышать.

– Значит, Фасте будет нашим маленьким агентом СЭПО?

– Отнюдь, но я считаю, что всем рабочим группам полезно иметь кого-то, кто мыслит по-другому.

– Значит, когда мы, остальные, избавились от всех предрассудков и предвзятых мнений, нам навязывают человека, который потянет нас обратно?

– Не говори глупостей.

– Ханс Фасте – идиот.

– Нет, Ян, он вовсе не идиот, а скорее…

– Кто же?

– Консерватор. Человек, который не позволяет себе поддаваться последним феминистским веяниям.

– И даже первым веяниям… Он, возможно, только сейчас признал за женщинами право голоса.

– Возьми себя в руки, Ян. Ханс Фасте является в высшей степени надежным и лояльным следователем, и я больше не хочу это обсуждать. У тебя есть еще какие-нибудь требования?

«Чтобы ты куда-нибудь провалился», – подумал Бублански.

– Я хочу сходить к врачу, и чтобы пока расследованием руководила Соня Мудиг, – сказал он.

– Разве это разумно?

– Чертовски разумно, – прошипел он.

– Ладно, ладно, я прослежу за тем, чтобы Эрик Цеттерлунд передал ей дела, – ответил Рикард Экстрём, скорчив гримасу.

Прокурор был совсем не уверен, что сам согласился бы взяться за это расследование.

Алона Касалес редко работала по ночам. В течение нескольких лет ей удавалось уклоняться от этого, не без оснований ссылаясь на ревматизм, который периодически вынуждал ее принимать сильнодействующие таблетки «Кортизона». От них ее лицо приобретало лунообразную форму, давление подскакивало вверх, и ей требовались нормальный сон и правильный жизненный распорядок. Тем не менее сейчас она находилась на рабочем месте. Было десять минут четвертого ночи. Алона под небольшим дождем проехала на машине от дома, из городка Лорел в Мэриленде, по шоссе 175-Ист и миновала указатель «АНБ, следующий поворот направо, только для сотрудников».

После заграждений и электрифицированного ограждения она направилась в сторону черного, напоминающего куб главного здания Форт-Мида и припарковалась на большой беспорядочной стоянке справа от голубого, похожего на мяч для гольфа обтекателя, кишащего параболическими антеннами, и, пройдя через турникеты, поднялась на свое рабочее место на двенадцатом этаже. Особой активности там не наблюдалось, однако общая атмосфера была накалена. Алона довольно быстро сообразила, что ощущение повышенной серьезности распространяется по всему помещению от Эда-Кастета и его молодых хакеров, и, несмотря на близкое знакомство с Эдом, подходить к нему здороваться она не стала.

Вид у Нидхэма был совершенно безумный; в данный момент он стоял, отчитывая молодого мужчину, лицо которого излучало леденящий бледноватый свет – вообще странный парень, подумала Алона, как, впрочем, и вся компания юных гениев хакерского дела, собранная Эдом. Парень был молодой, анемичный, с прической точно прямо из ада. Кроме того, он странно сутулился – ему словно сводило судорогой плечи. Он периодически вздрагивал, возможно, всерьез пугаясь, а когда Эд поддал ногой по ножке стула, стало еще хуже. Парень, похоже, ожидал оплеухи, затрещины. Но тут произошло нечто неожиданное. Эд-Кастет успокоился и потрепал парня по волосам, как любящий отец, что было ему не свойственно. Нидхэм не слишком-то любил нежности и пустую болтовню. Он был ковбоем и никогда не решился бы проделать нечто столь подозрительное, как обнимать мужчину. Но, возможно, Эд пребывал в таком отчаянии, что даже решился проявить немного человечности. Брюки у него были расстегнуты, рубашка закапана кофе или кока-колой, лицо нездорово налилось кровью, а голос стал настолько хриплым и грубым, как будто он слишком много кричал, и Алоне подумалось, что никому в его возрасте и при его тучности не следует себя так изматывать.