Девушка моего друга (сборник)

Кряхтя и охая,. Степановна выбрала из мешка самые крупные картофелины и положила их на весы.

У Ксени картошка была не хуже, чем у Степановны.

Но она не выбирала. Она положила всякую — и крупную и среднюю. Какая есть. Чтоб без обману.

Первым подошел парень с потертым кожаным чемоданчиком.

Он взял одну картофелину в руку — должно, хотел проверить, не мороженая ли, — но, увидав,

что картофелина еще теплая, сразу же положил ее обратно на весы.

— Почем твоя картошка, красавица? — спросил он.

— Пятнадцать копеек.

— Сыпь полный чемодан.

Он положил чемоданчик возле весов и раскрыл его.

И, пока Ксеня накладывала и вешала картошку, он не отводил взгляд от ее лица.

— Откуда будете? — весело спросил он.

— Из Таловки. Камышейского району.

— У вас там все такие красивые?

Ксеня усмехнулась.

— Через одну.

— Тогда поеду к вам! — решительно произнес парень.

— Возьму отпуск и поеду.

— Небось, жена не пустит! — заметила Ксеня.

Парень, все еще улыбаясь, кивнул.

— Да... Жена, конечно, запротестует...

Потом озорно скосил глаза и добавил:

— А я к вам на уборку!.. Примете?

— Приезжайте... — Ксеня пожала плечами. — Мне-то что? У нас въезд никому не заказан... Девяносто копеек с вас.

Парень рассчитался и на прощанье подмигнул:

— Жди в гости, красавица!

Затем он затерялся в толпе, а Ксеня, накладывая на весы картошку, думала о том, назначил или не назначил бы он ей свидание, если бы был холостым. «Наверно назначил бы!» — решила она, и от этой мысли стало как-то веселей и уютней на холодном и шумном городском рынке, где люди не смотрели друг другу в лицо, а смотрели на весы и на руки, отсчитывающие деньги.

Несмотря на то что место было далеким и неудобным, покупатели к Ксене все-таки подходили и картошки брали помногу, потому что тот, кому нужно два -или три кило, не пойдет искать по всему рынку, где дешевле.

У Степановны тоже брали картошку, но с ней все ругались. Во второй вес накладывала одной мелочи, и люди сразу понимали, что она обманывает, А с Ксеней не ругался никто, многие даже улыбались ей и желали счастливо торговать, а один, немолодой уже мужчина и, судя по хорошему пальто и полному, гладкому лицу, какой-то начальник, даже сказал, что, будь он помоложе и неженатый, он бы купил сразу всю картошку и увез ее к себе вместе с хозяйкой.

— А может, я бы не поехала!—улыбаясь, ответила ему Ксеня.

— Поехала бы! — уверенно сказал мужчина. — Я молодой красивый был. Еще как поехала бы!

Уходя, он тоже пожелал счастливо торговать, а Ксеня подумала, что у себя на работе он, может, совсем не такой веселый, а строгий и суровый, и, если бы Ксеня с какой-нибудь просьбой пришла к нему в кабинет, он бы разговаривал с ней совсем по-другому. И вообще, начальники всегда вежливы и просты с теми, кто от них не зависит, и если только они очень хорошие

люди, то обращаются с подчиненными так, будто те вовсе и не подчиненные.

Сейчас в колхозе такая звеньевая по свекле, Настасья Федоровна. Она работает вместе со всеми, всех защищает, никого не обижает и вообще будто и не начальница. И все бабы и девки в звене, даже самые вредные, боятся подвести свою звеньевую и работают как заведенные, и никогда ни от чего не отказываются и не увиливают. Потому что они видят, как Настасья Федоровна все делает по совести и лучше себя обидит, чем кого-нибудь из своего звена.

А потом Ксеня забыла и про мужчину, которому так понравилась, и про всех начальников и подчиненных, потому что покупатели пошли один за другим, и нужно было только успевать поворачиваться — накладывать картошку да считать деньги.

К обеду картошки на рынке осталось мало, передние столы, что около входа, пустели один за другим, и возле Ксени и даже возле Степановны установились небольшие очереди.

— Не грех бы цену-то поднять, — шепнула Степановна, занимая у Ксени мелочи.

— Стыда не оберешься, — ответила Ксеня.

Степановна по привычке заворчала, но Ксеня уже не слушала ее, потому что возле весов стояли люди и торопили.

Подошла очередь высокой дамы в меховой шубе из каких-то желтых с темными полосами посредине шкурок.

Ксеня заметила эту даму еще тогда, когда та становилась в очередь. «Какой это у нее мех? — подумала тогда Ксеня. — И не угадаешь, что за зверь такой...»

А теперь эта дама придирчиво отбрасывала с весов среднюю картошку, и ту, которая была хоть чуть задета лопатой, и ту, на которой были наросты.

— Вы не выбирайте, — сказала Ксеня. — Картошка вся хорошая. Гнилой нет.

— Я тебе деньги плачу! — неожиданно громко взвизгнула дама. — Дерут последнюю шкуру да еще требуют, чтобы не выбирали! Тунеядцы!

— Вы не оскорбляйте, — терпеливо сказала Ксеня,— Я не меньше вашего работаю. Может, даже побольше.

Ксеня подумала, что дама эта, наверно, никогда не гнула в поле спину от зари до зари, но зато у нее есть такая шуба, какой Ксене в жизни не носить. И не ей говорить, что с нее дерут последнюю шкуру.