Девушка на крыльце

— Она сначала оказалась на крыльце моих соседей, — сказал Кенни, понимая, как неубедительно это звучит, но ему было все равно. — Это должно что-то значить.　

Детектив посмотрела на него, но ничего не произнесла.　

В этот момент прозвенел звонок.

— Ты бы его видел. Он был так признателен, — сказала Сара, садясь за обеденный стол. Натали была у подруги, готовилась к контрольной по математике, поэтому они остались вдвоем. — Как будто я принесла не тарелку шоколадного печенья, а целую индейку.　

— Пол любит сладкое, — ответил Кенни слегка отрешенно.　

Он опять рассказал мне про сверхсекретный рецепт печенья с корицей и изюмом, которое готовила его жена.　

Кенни рассмеялся:　

— Который уже раз? Десятый?

— О, больше, — ответила она, смеясь вместе с ним.　

— Теперь тебе лучше?　

Она кивнула.　

— Лучше. Это так глупо, что я думала про него всякое.　

— Не ругай себя так, милая. В последнее время творится много странного.　

— Уж мне ли не знать, — ответила она. — Я только сейчас начинаю чувствовать, что все возвращается в нормальное русло.　

Кенни посмотрел на жену.　

— Ну, пока не совсем.　

— Что это значит?　

— Сегодня в школу заходила детектив Дженкинс.　

— Что? — поразилась Сара. — И ты только сейчас мне об этом говоришь?　

— Я пришел всего двадцать минут назад, — ответил Кенни.　

— Мог бы и позвонить. Должен был позвонить.　

— Ты права, — согласился он. — Должен был.　

— И что она сказала?　

Он рассказал ей.

Кенни сидел один в темноте.　

«Ночной футбол по четвергам» — показывали дерби «Ковбоев» и «Гигантов» — уже перетек в середину последней четверти, но он почти не следил за матчем.　

Сара была наверху в спальне — скорее всего, спала. Ее реакция на последнее известие оказалась еще хуже, чем он ожидал. Сначала она насторожилась и стала его расспрашивать («Тогда как ты можешь быть уверен, что никогда ее не видел?»), но, когда Кенни углубился в историю, она рассердилась и перешла к прямым обвинениям («Я так и знала, что тут что-то нечисто!»).　

По телевизору началась реклама «Будвайзера». Кенни проследил за тем, как обворожительная девушка в бикини бросила бутылку «Бада» привлекательному парню с шестью кубиками пресса и квадратным подбородком.　

«Если бы меня тянуло выпить, то сейчас был бы идеальный момент, — подумал он, откидываясь на спинку дивана. — Какая же чушь!»　

Но его не тянуло.　

Нисколечко.　

В этом и суть. Он стал другим человеком. Благодаря Саре.　

Кенни не пил вот уже двадцать лет и почти семь месяцев. Последний раз, когда он оказался в реабилитационном центре — после третьей аварии за несколько месяцев, — стал решающим. Уверовав в пользу программы и благодаря неизменной поддержке Сары, Кенни взял и сделал это.　

Первые полгода приходилось тяжело — это был сущий ад, — но потом стало лучше. А потом еще лучше. До такой степени, что вся тяга рассеялась и остались лишь редко всплывающие воспоминания на задворках разума — воспоминания о другом человеке и о другой жизни.　

Следующие несколько лет стали для него словно продолжением медового месяца. Он устроился на утреннюю работу в магазин хозтоваров, а по вечерам стал снова учиться и наконец получил педагогическое образование. Сара работала в больнице и, будучи терапевтом, получала хорошую зарплату. Они сняли квартиру неподалеку от ее родителей и наполнили тем, что было им дорого: книгами, фильмами, картинами. Стали выращивать на балконе помидоры и перец и перекрашивать стены спальни раз в год, будто по расписанию.

Потом он получил первую полноценную работу учителем, и они собрались переехать в квартиру в доме у реки.　

Полгода спустя Кенни дал слабину.　

Но дело на этот раз было не в алкоголе.　

А в нештатной учительнице по имени Скарлетт Уэбстер. Только из колледжа, она была всем, чем не была Сара: замкнутой, нуждающейся и потерянной. И Кенни пал жертвой старейшей истории — о храбром рыцаре на величавом коне, спасающем несчастную бродяжку.　

Он не позволил их отношениям перейти на интимный уровень, но это не имело особого значения. У них была переписка, тайные рандеву за кофе и вечерние прогулки в парке.　

Когда Сара узнала, это ее опустошило.　

За неделю она забрала из квартиры все вещи и уехала к родителям. Целый месяц она отказывалась даже разговаривать с Кенни, отправляя лишь редкие гневные сообщения.　

Кенни без нее просто плыл но течению. Все старые воспоминания и желания разом обрушились на него — вместе с будто выпущенным из двустволки чувством вины и ненависти к себе, — но он ни разу не сорвался и не сделал ни глотка. Напротив, стал вдвое чаще посещать собрания анонимных алкоголиков и дважды в неделю ходить к психотерапевту.　

Первым делом психотерапевт помог ему понять, почему он сбился с пути. Дело было не в любви. И определенно не в похоти. Как это случается со многими зависимыми, ему просто стало чересчур комфортно в его новой жизни, он почувствовал себя слишком счастливым и удовлетворенным, и что-то в его мозгу испугалось, запаниковало и попыталось подорвать тот здоровый фундамент, что он для себя построил.　

Почему? Потому что где-то глубоко в подполье своего сознания он до сих пор не верил, что заслуживает быть счастливым.