Девушка на скале

Только с наступлением ночи, когда Дэвид сидел в одиночестве у своего костра, он стал отдавать себе отчет в том, что предпринятое им путешествие будет невеселым. Индеец спал, как будто понимал, что его хозяин в подавленном настроении, а, прижавшись к ногам Дэвида, неподвижно лежал Бэри. В голове Дэвида проносились все те же вопросы, но в эту ночь они имели для него новое, более глубокое значение. Он думал о том, что отец Ролан не поверил бы ему, если бы узнал действительные причины его удивительного предприятия. Именно так — удивительного предприятия. Найти девушку. Девушку, которую он никогда не видел, которая к тому времени, когда он достигнет цели своего путешествия, может оказаться на другом конце света… или замужем. А если он найдет ее, что он ей скажет? Что он сделает? И почему, наконец, ему так хочется найти ее? «Кто его знает», — проговорил Дэвид вслух и лег спать.

На следующее утро светило чудесное солнце. Мир снова был бел и прекрасен; Дэвид быстро разрешил все сомнения, мучившие его несколько часов тому назад.

Теперь с каждым днем солнце становилось все теплее и теплее, и по мере приближения весенней распутицы возрастали мрачность и беспокойство Опсо-Джи. Он не отличался разговорчивостью, но часто повторял Дэвиду о том, какой тяжелый обратный путь предстоит ему и собакам, если оттепель наступит раньше, чем он предполагал. Дэвид удивлялся выносливости старого индейца, в особенности когда они в один день проделали сорок миль по льду озера Уолэстон. К полудню кое-где снег уже начинал таять. Когда они наконец добрались до Фондюлака, в низинах появилась вода, и Опсо-Джи, не отдохнув и часа, пустился в обратный путь.

Было начало апреля, и фактория напоминала Дэвиду громадный улей, куда, подобно несущим мед пчелам, стремились звероловы. По последнему снегу приезжали обитатели сотни разбросанных хижин и привозили с собой шкурки. Дэвиду посчастливилось. В первый день его прибытия Бэри едва не загрыз громадного пса маламутской породы, который слегка укусил Дэвида, когда тот бросился спасать его. Между хозяевами обеих собак мгновенно возникла дружба. Француз Бувэ, хозяин маламута, жил у залива Копыто в пятидесяти милях от Форт-Чипевайана и в ста пятидесяти милях прямо к западу от Фондюлака. Он охотился на лисиц.

— Я привожу шкурки сюда, мсье, — объяснил он, — потому что у меня произошла стычка с фактором в Форт-Чипевайане, и я ему выбил два зуба.

Он пришел в восторг, узнав, что Дэвид собирается идти на запад. Через два дня они вместе выехали в путь на санях, тяжело нагруженных припасами. Полозья глубоко врезались в талый снег, но под ним еще держался толстый лед озера Атабаски, и дорога оказалась очень плохой.

Как-то во время разговора Бувэ спросил Дэвида:

— Зачем вы идете на запад?

Вопрос был поставлен ребром, и Дэвид был вынужден на него ответить.

— Только для того, чтобы немного закалиться, — объяснил он. — Путешествую от безделья.

«А разве это такая уж Неправда?»— подумал он позже. Он пытался убедить себя, что путешествует действительно без всякой цели, но в то же время его рука невольно прикасалась к лежавшей в кармане карточке девушки.

Дэвид провел неделю у француза. Затем они направились к Форт-Чипевайану, идя вдоль озера и обогнув его край. Бую исключительно из чувства дружбы сопровождал его. Уже встречались большие пространства, где снег почти совсем стаял, и они шли пешком, неся на плечах пятидесятифунтовые тюки. Когда до форта осталось десять миль, Бувэ повернул назад, объясняя это тем, что выбить два зуба у фактора, в особенности у главного фактора Атабаского округа, дело нешуточное. Через несколько часов Дэвид встретился с фактором и убедился, что Бувэ говорил правду: отсутствие двух зубов бросалось в глаза. Фактора звали Хетчет. Сначала он отнесся к Дэвиду холодно и недоверчиво, но, прочтя письмо отца Ролана, сразу растаял и трижды в течение пяти минут пожал руку Дэвида. На радостях он открыл четыре жестянки с омарами, а вечером усадил своего гостя играть в крибедж2 и семь раз подряд обыграл его. Он сообщил о себе, что он холост. Ненавидит женщин. Если бы они не были нужны для появления на свет нового поколения звероловов, он ничего не имел бы против того, чтоб они все вымерли. Они никогда не приносят добра. Всегда доставляют неприятности. Хетчет высказывал свои убеждения короткими, отрывистыми фразами, словно боясь, что ему не хватит дыхания или запаса слов. Может быть, причиной тому были и его зубы. Туда, где зияло пустое пространство от двух недостающих зубов, он всовывал чубук своей трубки, и, когда он говорил, чубук стучал, точно кастаньеты.