Девушка на виндсерфе

Лагуну бороздили виндсерфингисты – спортсмены, катающиеся на снабжённых разноцветными парусами досках. Особенно много их было с правой стороны, там, где пляжи. А слева, за косой, катались на воздушных змеях. Я не шучу! Змеи действительно носились над водой, а внизу за них держались стоящие на досках люди. «Вот это да! – подумала я. – Счастье, наверное, вот так кататься уметь! Хотя что толку думать: мне-то этого не дано. Наверняка такое катание стоит кучу денег. Да если бы они у нас и были, я бы всё равно не научилась!» Основания так думать у меня действительно имелись: бегала я медленно, лазать по канату не могла, через козла прыгала хуже всех в классе, а если физрук говорил нам разбиться на две команды для волейбола, то меня не брали ни в одну из них. В общем, удовольствие от пончиков было мне куда понятней, чем удовольствие от занятий спортом.

Кстати, о пончиках. В полдень настало время обеда. Он происходил в том же формате, что и завтрак, только, разумеется, уже с другим меню. Потом снова был бассейн. И снова пляж. Загорание, купание, поиск рыбок, лепка замков из песка – оказывается, мне ещё не разонравилось это малышовое занятие! В общем, всё было так здорово, так классно, что мне даже в Интернет не захотелось целый день!

Вот только одна вещь меня огорчала. Здесь не было Жеки. А как бы хотелось поужинать именно с ним, поплескаться в бассейне вдвоём, показать ему рыбок! Я мечтала поделиться с Жекой своим счастьем. Мысленно беседовала с ним, воображала, как мы обнимаемся под водой, представляла романтичную прогулку по пляжу ночью… И пляж был, и ночь предвиделась… Вот только Жеки не было.

Глава 4 Я хочу кататься

Прошло два дня. Всё сильно изменилось.

Мысли об одиночестве всё чаще выходили на первый план. Я была, конечно, с мамой, но какой подросток не чувствует себя одиноким, если рядом только родители! Можно было, конечно, писать Оле с Викой «ВКонтакте», и я это делала… Но не их мне не хватало. Мысли о Данилове, о нашем несостоявшемся поцелуе около моря, о том, что он сейчас, быть может, с другой девушкой, просто не давали мне покоя.

А вот отдых радовал всё меньше. Все кораллы на пляже – а их было три – я уже изучила. Новых рыбок больше не было. Купание приелось. Ноги сзади побаливали от солнечных ожогов – кто бы мог подумать, что их тоже надо мазать кремом от загара? Прелесть новизны пропала, а недостатки гостиницы проступали всё сильнее. Цены в отельных ларьках были явно завышены. В ресторане от раза к разу давали одно и то же – и не редкостные яства, а среднего уровня еду, как в школьной столовке. Обед и ужин были без напитков: за них приходилось платить, и это оставляло неприятное ощущение мелкого жульничества. Массажисты донимали нас на пляже предложениями пойти к ним на массаж по неадекватной цене. Пальмы были сухими, траве тоже явно воды не хватало. Вечерами делать было нечего: в море плавать мама запрещала, потому что в темноте там выбиралась из укрытий злая живность с длинными шипами и ядовитыми щупальцами. Бассейн, едва темнело, оцепляли. Мне это казалось оскорбительным: они думают, я, что ли, в этой луже утону без их надзора?! Темнело при том очень рано, значительно раньше, чем дома: уже в шесть часов. Так что оставалось только лопать ужин, сидеть в Сети или тусоваться на дискотеке. Что касается последней, то она была скучнее не придумаешь: в помещении между рестораном и ресепшном сидели, пили чай сонные люди. Им включали русскую попсу: самую тухлую, такую, что у нас и семиклассники не слушают. Никто не танцевал: лишь маленькие дети с визгом бегали по залу и лезли на сцену. Где-то час была «живая музыка»: выходил женоподобный такой дядька и пел песни на английском. Мама от него пришла в восторг, сказав, что эти песни она слушала в моём возрасте. У меня же «певец» вызывал отвращение.

В общем, гостиница мне надоела. Теперь для меня это был не рай, а, скорей, золотая клетка.

Несколько раз я предлагала маме покинуть пределы отеля:

– Может, пойдём погуляем? Отправимся куда глаза глядят. Поищем что-нибудь новое, интересное. Местность осмотрим…

– Местность тут везде одна и та же, ты же видела. Вокруг одна пустыня. И арабы – дикари. Помнишь, что гид говорил? – отвечала мне мама. – И вообще. Про революцию не слышала? В городах народ бунтует, там опасно. Изобьют ещё… Или ограбят. А то и в гарем украдут!

– А мы завернёмся в платки и пойдём аккуратно, не привлекая к себе внимания!

– Но какой в этом смысл? Мы ж на местном языке не говорим. Вне гостиницы никто не знает русского. Да ну, ещё заблудимся! Загорай лучше, смуглая в школу вернёшься, там хвастаться будешь. А потом на экскурсию съездим.

Наконец, четвёртого мая после завтрака мне всё-таки удалось отпроситься на самостоятельную прогулку за пределы гостиницы. Я была отпущена пройтись вокруг лагуны, по пляжам других гостиниц, до подножия гор при условии, что не отклонюсь от маршрута, не буду заговаривать с местными и вернусь не позднее чем через час.