Девушка, не умеющая ненавидеть

Моя тетка – отличная портниха. Думаю, что она и в Германию-то так легко решилась переехать, зная, что с ее золотыми руками и талантом она никогда не останется без куска хлеба. Уж если не найдет клиенток среди немок, то среди своих, русских, всегда найдутся женщины, пожелавшие иметь свою портниху.

– Ларочка, ты пойди согрей себе супу, а мне некогда…

Да, не так я представляла себе свой приезд к Марте. Думала, погощу у нее, поем ее знаменитых пирогов, ее чудесного картофельного салата, расскажу ей о своей новой жизни, о том, что больше не торгую на рынке, что теперь у меня своя квартира, деньги, и что я готова взять Марту в Москву, купить ей жилье. Это я должна была купить ей хорошую швейную машинку, помочь оборудовать квартиру под маленькое ателье и даже мысленно подыскивала клиенток. Была припасена у меня и легенда о том, как это мне удалось так поправить свою жизнь. В сказку о вдовстве умная Марта вряд ли поверила бы, да и я не умею так уж складно врать, обязательно прокололась бы, проговорилась. В любовника, который облагодетельствовал меня, Марта тоже вряд ли поверила бы – слишком уж большие деньги, получается, свалились мне на голову. Сказала бы ей, выдав за страшный секрет, что занималась наркотиками. Вот в эту грязненькую, с душком, историю, она поверила бы точно. Но перед тем как согласиться поехать в Москву, потребовала бы гарантий, что я с этим завязала, что теперь просто живу на то, что сумела выгодно вложить в ценные бумаги и в недвижимость.

К тому же, если бы я на самом деле купила Марте квартиру, вряд ли она так уж щепетильно отнеслась бы к моему источнику доходов, главное, у нее было бы где жить и работать. В сущности, она бы уже и не зависела от меня.

Конечно, я собиралась забрать Марту к себе не только из-за желания устроить ее жизнь. Мне просто необходимо было, чтобы рядом со мной жил родной человек. Хотя бы в одном городе. Родители-то мои давно умерли, оставалась лишь одна Марта, родная сестра моей матери. Я и сама, если честно, не ожидала от себя такой сентиментальности, слабости. Хотя мое состояние можно было бы назвать скорее страхом одиночества или просто страхами, которые мучили меня последнее время. Я плохо спала, страхи наваливались на меня, как мертвые вороны, я задыхалась, мне надо было, чтобы рядом находился кто-то родной. Я бы наверняка часто приглашала Марту к себе домой с ночевкой или ночевала бы у нее. В любом случае, я чувствовала бы себя куда комфортнее и защищеннее, если бы этот переезд все-таки состоялся. Конечно, в идеале я бы хотела, чтобы Марта вообще жила в моей квартире, но, зная ее независимый характер и привычки, я понимала, что уж на этот вариант она точно не согласится.

Вот так родился план с покупкой ей отдельной квартиры, швейной машины и всего того, что необходимо для жизни.

Марта жила в центре Саратова, в частном доме неподалеку от Колхозного рынка, и улицу эту, со старыми домами, градостроители сносить пока не собирались. Так и жила бы Марта там до тех пор, пока я не приехала бы за ней, но появился этот Яков Круль.

Сердце мое колотилось, когда я, уверенная в том, что мой неожиданный приезд станет для тетки настоящим сюрпризом, открывала калитку ее дома, поднималась по ступеням, стучала в дверь. Из кухонного окна плыли запахи жарящихся оладий. Было утро, и я обрадовалась, что Марта дома. В моих руках были чемодан и большая сумка с подарками. Разве могла я тогда предполагать, что мое появление вызовет у Марты лишь досаду или даже слабое чувство вины…

Уезжала я от Марты разочарованная и находящаяся явно не в себе. Заходила в московский поезд, словно заранее зная, что меня везут на эшафот. Еще на перроне я зачем-то высматривала лица, желая найти человека, которому могла бы рассказать свою историю, довериться. Но так и не нашла. Жизнь научила меня улыбаться даже тогда, когда хотелось кричать от боли и безысходности. Войдя в вагон, я начала расточать свои улыбки сначала проводнице, а потом всем, кто возникал у меня на пути. Последнюю свою улыбку я несла, как фальшивую драгоценность, своим соседям по купе. И была очень удивлена, когда войдя в купе, встретилась взглядом с девушкой, лицо которой в отличие от моего еще не научилось играть улыбками и счастливыми взглядами. Лицо моей спутницы выражало крайнюю степень отчаяния и боли. Как если бы я увидела отражение собственного состояния в зеркале.

– Девушка, поезд скоро отправляется, – сказала она, забившись в самый угол диванчика. – И в вагоне, я видела, полно пустых купе. Вы можете попросить проводницу, и она переселит вас подальше от меня.

Я смотрела на нее и никак не могла понять, что происходит. Она, едва увидев меня, словно я была привидением или по мне прыгали вши вместе с блохами, не пожелала ехать со мной в одном купе.

Я, с трудом продолжая улыбаться и не желая верить в то, что меня разоблачили, что каким-то невероятным способом сумели заглянуть в мою почерневшую душу, спросила ее еще не успевшим сорваться голосом, не заразная ли она.

Ответ девушки потряс меня и обрадовал одновременно.