Девушка нелегкого поведения

— Мама, давай туда съездим, купим сапоги-скороходы. Их ведь там продают?

— Не знаю… — пробормотала слегка задремавшая в очереди мама.

— А вы как думаете? — Девочка повернулась к Нике.

— Да, конечно, — с серьезным видом произнесла Лосовская. — По-моему, у всех людей на этой улице имеется дома по паре волшебных сапог — на всякий пожарный случай. А еще могу тебе рассказать по секрету, что жители Гороховой улицы каждый день едят на обед гороховый суп, а на улице Зверинской в домах обитают не люди, а жирафы, слоны, бегемоты и другие звери…

Ника приготовилась уже расписать особенности улиц Моховой, Ракова и Миллионной, где всё-всё-всё поросло зеленым мхом и раки ползают туда-сюда стадами на радость любителям пива, а миллионы валяются аккуратно упакованными банковскими пачками на всех углах… Но смышленая девчушка решительно прервала завравшуюся тетю:

— Нет, на Зверинской не звери живут! Там живу я, с мамой и дедушкой, — и отправилась за шторку на смене вышедшей богемной старушке.

Фотография девочки была сделана за пару минут. Настал черёд Ники, и, входя в рабочий зал, она привычно заволновалась. От яркого света она всегда моргала в самый ответственный момент. Но сейчас ее охватили иные эмоции — девушка очутилась в очень необычном помещении с черно-белыми фотографиями на белоснежных стенах, ярко контрастирующими с красным металлическим стулом для клиентов.

Пока фотограф, молодая женщина, готовилась к съемке, Ника рассматривала фотографии на стенах. На одной была странная вызывающе-агрессивная композиция, составленная из деревянных детских кубиков, на другой — чайный сервиз, но отнюдь не располагавший к душевным посиделкам: здесь были чайник-параллелепипед, квадратные блюдца и кубические чашки с прямоугольными ручками.

Еще здесь висели три отличного качества репродукции: «Черный квадрат» Малевича, «Венера Милосская с ящичками» Дали и «Девочка на шаре» Пикассо.

Ника засмотрелась на последнюю картину.

— Вам она нравится? — перехватив взгляд клиентки, женщина-фотограф улыбнулась.

— Да, очень, — честно призналась Лосовская. — Тем более, что здесь она в своем нормальном виде…

— О чем вы? — насторожилась фотограф, занимая привычное место у штатива.

— Вы знаете, — Ника решила поделиться сведениями, полученными от Мармеладова, — на днях подлинник картины был обезображен… Я думаю, что действовала какая-то свихнувшаяся мадам. Другие, наоборот, видят в этом преступлении чисто мужской почерк. Мой упёртый дружок-следователь почему-то до сих пор не прислушался к моему мнению, но уж я постараюсь как-нибудь его убедить…

После этих Никиных слов фотограф повернулась к репродукции, словно желая получше ее рассмотреть, и задела ногой штатив с лампой-подсветкой. Конструкция с грохотом полетела на пол. Лосовская от испуга сильно отклонилась в сторону — вместе со своим красным стулом, и от падения ее спасла только хорошая реакция: девушка успела упереться вытянутой рукой в пол.

После всех охов и ахов хозяйка принялась суетливо сметать осколки лампы.

— Извините, пожалуйста! Придется вам в другой салон идти. Я работать не могу, у меня лампы кончились, надо в магазин бежать…

Ника вздохнула, решив отложить съемку на неопределенный срок, и вышла на улицу. Сегодня был замечательный день, теплый и без дождя, а такое удачное сочетание в зимнем Питере бывает нечасто. Девушка решила посидеть в сквере и подышать свежим воздухом.

Она любовалась сияющими на солнце куполами Никольского собора. На соседней скамейке оживленно болтали две молодые мамочки. Парочка их деток резвилась рядом, пуская разноцветные мыльные пузыри.

Игрушка принадлежала мальчику, и в детском дуэте он был явным лидером: девочке никак не удавалось подержать в руках вожделенную пластмассовую трубочку, но когда наконец ей это удалось, она выдула прямо-таки настоящего мыльного короля.

Это был огромный и чрезвычайно гордый собой радужный шар. Подхваченный порывом ветра, он выдержал его напор и стал совсем уж независимым — и от девчушки, и ото всех погодных стихий.

Он реял над сквериком, и люди поблизости отвлеклись от бесед, восхищаясь его необычайно долгой и яркой жизнью… Но вот ветер стих и внезапно уставший шар снизил высоту. Не рассчитав безопасной траектории, он врезался в угол скамейки и исчез навсегда.

Девочка, напряженно следившая за передвижениями шара, отчаянно разревелась.

— Мама, я хочу, чтобы он летал еще!

— Цыпленок мой, — утешала малышку юная мама, — никто не умеет летать бесконечно!..

Девочка зарыдала еще пуще. Возможно она еще не созрела для таких серьезных истин. А может, мама просветила ее как раз вовремя — кто знает.

Стало быстро темнеть. Добравшись до дома, Ника оглянулась еще раз, но очки надеть постеснялась (она доставала их только тогда, когда включала телевизор и изучала ценники в магазинах).

Весь последний час ее не покидало странное ощущение, что за нею следят. Но кого могла заинтересовать ее ничем не примечательная персона?