Девушка нелегкого поведения

— Да, Любовь Эмильевна, — поддержала ее Маргарита. — Некоторые экстрасенсы обладают способностью узнавать то, что не под силу узнать милиции. С этими фотографиями у меня так и получилось. Легко открылся канал ясновидения и я увидела, что происходило с этим человеком в последние минуты его жизни…

Любовь Эмильевна схватилась за сердце, Ника побежала на кухню за сердечными лекарствами. Через некоторое время бабуля успокоилась и тихо произнесла:

— Что случилось, то случилось. Бореньку уже не вернешь… Рассказывайте, Маргарита Юрьевна.

— После ухода Ники, — сказала экстрасенша, — я прилегла на диван и положила ладонь на эту фотокарточку. Сосредоточилась и через какое-то время стала наблюдать, как в кино, следующее:

…Мужчина с фотокарточки стоит у окна и смотрит на яркую звезду. Потом отходит от окна, садится за стол и пишет что-то в тетрадь. Потом он закрывает тетрадь, кладет ее в какой-то светлый ящичек и идет с ним на кухню. Убавляет газ под чайником на плите, но не выключает его до конца. Открывает холодильник, достает из него какую-то вазочку, а туда ставит ящичек с тетрадью. Вдруг всё на кухне начинает мелко дрожать. Вазочка и кружка пляшут по столу, как живые, и со звоном падают на пол. Внезапно распахивается окно, и ветер с улицы так сильно задувает в кухню оконную штору, что ее край с оборочками задевает пламя конфорки. Штора мгновенно вспыхивает. Дверь между комнатой и кухней с грохотом захлопывается. Мужчина подбегает к окну и закрывает его. В этот момент один конец металлического карниза срывается и падает ему на голову. Мужчина медленно оседает на пол и, наверное, теряет сознание… Огонь от полыхающей шторы перекидывается на бело-голубую клетчатую скатерть на обеденном столе. Дом продолжает дрожать, потом происходит какой-то сильный толчок. Кухня уже полыхает. На трубе, подводящей к плите газ, образуется большая трещина. Газ быстро заполняет кухню и вскоре взрывается…

В комнате повисла тишина. Потом Любовь Эмильевна заплакала. Обняв ее, Ника громко зашмыгала носом.

— Я не могу утверждать наверняка, что всё происходило именно так, — смутилась гостья. — Я лишь пытаюсь описать то, что явилось на моём внутреннем экране.

— Мне кажется, Маргарита Юрьевна, — вымолвила наконец Любовь Эмильевна, — что всё так и было на самом деле. Ведь оконная занавеска действительно была с оборочками, а на столе, как вы и сказали, лежала клетчатая скатерть. Эту скатерть я сама подарила ему на праздник богини Фортуны…

В ответ на удивленный взгляд экстрасенши Любовь Эмильевна добавила:

— Мы с ним любили дурачиться. Поздравляли друг друга то с именинами шекспировского Ромео, то с несостоявшимся совершеннолетием Джульетты… Кельтский Новый год отмечали, День старых болтунов… Ну, а День богини Фортуны мы одиннадцатого июня отпраздновали. Кроме удачи, Фортуна у римлян еще и за плодородие садов отвечала. А Боренька к тому времени уже был заядлым садоводом… — Никина бабуля немного помолчала, вздохнула глубоко и продолжила, обращаясь к Маргарите: — Ну так вот. Вы своим особым внутренним зрением все правильно увидели. Тетрадь в «ящичке», который он положил в холодильник, это его дневник. А сам «ящичек» — старинная металлическая шкатулка. Мы уже с Никой думали, как эта шкатулка в холодильнике оказалась. Ведь после пожара ее нашли именно там. Я полагаю, что когда Борис свой дневник в эту шкатулку положить собирался, он услышал свисток чайника на плите. Да так и пошел на кухню с тем, что у него в руках было. А доставая из холодильника вазочку с вареньем, вместо нее по рассеянности туда шкатулку засунул.

Ника добавила к рассказу экстрасенши и предположениям бабушки то, что она узнала о землетрясении на Байкале.

— А я ничего и не заметила, — грустно проговорила Любовь Эмильевна. — Наверное, спать в тот день рано улеглась. Дрыхла себе спокойно, дура старая, не подозревая, что творится с моим Боренькой…

Ника подсела к бабушке еще ближе и обняла ее еще крепче. Маргарита произносила какие-то утешительные слова, а Илюша тыкалась носом в ноги хозяйки. Но слезы еще долго текли по осунувшемуся лицу Любови Эмильевны…

После ухода Маргариты Ника на минутку выскочила в подъезд. Спустилась к почтовому ящику посмотреть, не принесли ли от кого письмо или хотя бы какую-нибудь рекламную газетку, которой можно было бы отвлечь бабулю от тяжелых мыслей. Но в круглых дырочках ящика проглядывала лишь пустая темнота.

Поднявшись обратно на третий этаж, девушка сообразила, что захлопнула за собой дверь, а ключ-то взять забыла! Она машинально протянула руку к кнопке звонка, и Любовь Эмильевна тотчас же отозвалась на его негромкую трель.

— Звонок сам собой наладился! — сказала она, впуская внучку в квартиру. — А на меня, Никуся, перед этим снизошло какое-то успокоение, смирение… И даже сердце меньше болеть стало…

Ника тоже почувствовала что-то подобное. Возникшее вдруг ощущение невидимой помощи откуда-то свыше смягчило их общее страдание.