Девушка с глазами львицы

В своё время граф Печерский, узнав, что Саломея беременна, не стал поднимать скандала, но все двадцать лет отказывался видеть и жену, и Вано. Им было запрещено выезжать из Пересветова. Больше всего Саломею удивляло, что граф, казалось, неплохо относился к её старшему сыну Серафиму, по крайней мере, старик дал мальчишке образование. А вот об учебе Вано матери пришлось думать самой. Учителя и гувернёры стоили ей немалых денег. Но с помощью абрека Саломея так запугала управляющего поместьем, что тот безропотно отдавал ей часть выручки от продажи ржи и льна.

И вот теперь, казалось, налаженная жизнь, могла в любой момент рухнуть. Как только граф умрёт, имение отойдёт Михаилу. В этом Саломея не сомневалась. И тогда ей придётся зависеть от милостей слабохарактерного пасынка. Как хорошо, что все эти годы она не сидела без дела, а по кирпичикам собирала личное благосостояние.

Саломея давно вкладывала часть отнятых у управляющего денег в то, что можно было тихо приобрести на своё имя. У неё уже имелись два доходных дома в Ярославле, а полгода назад она даже отважилась купить у вдовы местного купца недостроенную прядильную фабрику. Купец собирался на выписанных из Англии машинах прясть в Ярославле льняную нить, а потом и ткать полотно, но, получив из-за моря свои станки, так широко отмечал это радостное событие, что перепил и скоропостижно умер. Жена его, боявшаяся любых механизмов, как чёрт ладана, за бесценок продала всё имущество Саломее, а сама сбежала «доживать свой век» к замужней дочери в Тулу.

Покупка казалась выгодной. Просторные фабричные корпуса на окраине Ярославля были полностью отстроены, машины из Англии завезены, с ними приехал и мистер Макдауэл, чтобы наладить станки и запустить прядильню. Рядом с фабричным забором стоял уже отделанный двухэтажный дом, предназначенный для управляющего, а в трёх верстах от фабрики купец выкупил у гуляки-наследника маленькое имение, где на полях родился отличный лён. Всё это дёшево досталось графине Печерской, и она очень радовалась удачному вложению. Вторым приятным сюрпризом оказалось желание любимого сына довести купленную фабрику до ума.

– Я сделаю из вашей покупки настоящий алмаз! Мы и свой лён в дело пустим, и соседский скупим, – обещал Вано. – Клянусь, что мы будем купаться в золоте!

Саломея с любовью смотрела в чёрные глаза своего мальчика и плавилась от счастья и умиления. Её малыш вырос, он хочет помочь, подставить матери плечо, взять на себя часть её ноши. Как же Вано умён! Не зря же столько денег пошло на учителей. Те, все как один, уверяли графиню, что дали её сыну знания по всем наукам. И хотя в других случаях Саломея никому и ничему не верила, но, когда речь заходила о Вано, мать как будто забывала, чему научила её жизнь, и ждала чуда, которое совершит её умный и прекрасный мальчик. И вот наконец-то это случилось: Вано повзрослел и стал настоящей опорой! Саломея разрешила сыну делать всё, что тот захочет, а сама занялась привычным делом – вытряхиванием новых сумм из управляющего поместьем. Ну а как же могло быть иначе? Ведь мальчику в его начинаниях понадобятся деньги.

Известие о смертельной болезни старика Печерского свалилось как снег на голову. Вот уж некстати! Хуже всего было то, что у Михаила имелся преданный ему близкий родственник – действительный статский советник Вольский, человек влиятельный и умный. Если наследник передаст свои имения в руки Вольского, Саломея сразу же лишится доходов. И это будет ещё полбеды. Не дай бог, докопаются до недостач, придётся отвечать и за них. Пока не поздно, надо было упредить удар…

Решение нашлось сразу. Коста хочет остаться в поместье? Вот это и будет та плата, которую ему придётся заплатить за возможность жить рядом с матерью и сыном. Никуда этот разбойник не денется – сделает всё как надо.

Саломея улыбнулась своим мыслям, накинула на плечи шаль и отправилась через сад. Она спешила во флигель – к состарившемуся абреку.

Глава восьмая. Абрек Коста

Коста с тоской глядел на мокрый осенний сад. Окошко было маленькое, подслеповатое и почти не пропускало дневной свет. Косте было противно и стыдно: госпожа графиня никогда не считала нужным относиться к нему как к мужу и всегда днем прятала Косту в обшарпанном флигеле, хотя по ночам не жаловалась, а была очень даже довольна и аж визжала под сильным мужским телом… Впрочем, теперь-то чего уж жалеть? Не поставил себя как должно с самого начала, вот и получилось, что всё впустую… Коста тихо выругался. Он никогда не понимал эту женщину! Они принадлежали к одному роду, были одной крови, но она оставалась для него загадкой.