Девушка с голодными глазами

Москва безжалостно ампутирует друзей. Вроде бы еще вчера ты знала мельчайшие подробности ее жизни: на какую радиостанцию запрограммирован ее будильник, и что на завтрак она ест кефир с клетчаткой, и почему ей никогда не нравился Джонни Дэпп, а Леонардо Ди Каприо назойливо являлся в эротических сновидениях, и что у нее вдруг образовалась аллергия на противозачаточные пилюли, и что позачера, катаясь на велосипеде в Ботаническом саду, она познакомилась с мужчиной, от которого вот уже пятьдесят часов нервно ждет телефонного звонка. Ты доверяла ей все свои секреты, она даже знала, что в школе к тебе отчаянно клеился физрук и ты однажды позволила ему снять твой лифчик в обмен на вечную справку об освобождении (ты до сих пор считаешь это главным позором своей жизни). Каждый вечер вы созваниваетесь, каждую среду ужинаете вместе, раз в году выезжаете вдвоем в Анталью и там зажигаете так, что все местные мачо еще долго прицокивают языками, вспоминая о вас. Кажется, что вы не расстанетесь никогда, и даже в старости будете вместе есть фруктовые корзиночки на летних верандах, с деликатным смешком вспоминая былые годы.

Но потом как-то незаметно все меняется. Ей звонит тот самый красавец-велосипедист, и она отменяет ритуальный ужин-по-средам. Ты легко ее прощаешь, ведь потрясающий секс с перспективой любви до гроба куда важнее сплетен за капучино. А потом ты меняешь работу, снимаешь квартиру поближе к центру, а соседкой по лестничной клетке оказывается веселая одинокая девушка, которая в первый же вечер приглашает тебя на вегетарианский обед, который заканчивается бутылкой текилы «gold» и взаимными откровениями. Дружить с соседкой удобнее, она всегда под рукой. А лучшая подруга все равно никуда не денется, к тому же ей не до тебя, у нее головокружительный роман. Вы созваниваетесь реже и реже, иногда пересекаетесь за пиццей в «Бокончино», и вроде бы вам по-прежнему весело вдвоем, но у каждой из вас своя жизнь, вы больше не единый организм, именуемый «лучшие подруги». И в Анталью она поехать не сможет, бойфренд пригласил ее в велотур по Крымскому побережью. А на день рождения она подарит тебе старомодные духи Диор, забыв, что ты терпеть не можешь «пыльные» ароматы. Обидно, но иногда всего за год-два и может произойти эта метаморфоза: от «ну как ты могла не позвонить вчера, мы же не обсудили последнюю серию „Lost“ до „как-нибудь встретимся, о’кей?“»

К чему я это все?

Ах да, я собиралась рассказать о Миле.

Некогда мы с Милой были не разлей вода. Мы чем-то похожи – обе гедонистки, обе бунтарки, обе плевать хотели на карьеру. Даже внешнее сходство наблюдалось, нас иногда принимали за сестер. Мила была высокая, немного крупнее меня и тоже грешила обильным мелированием. Она была похожа на королеву из скандинавского эпоса: метр восемьдесят два, широкие плечи, высокий гладкий лоб, льдинки в голубых глазах. Мы жили по соседству, и, видимо, территориальный фактор играл в нашей дружбе роковую роль, ибо когда я переехала из Сокольников на Домодедовскую, общение постепенно сошло на нет.

Мила была журналисткой, специализирующейся на светской хронике. «Это единственное занятие, которое мне по душе, – с кокетливым вздохом признавалась она, – шастать по тусовкам, пить халявное шампанское, стрелять глазами на мужиков, которые никогда не будут моими, писать об этом десять строк по шаблону и получать пятьдесят баксов за каждый материал!» Мила была не из тех раболепных околосветских девушек, которые гордятся рукопожатием Паши-фейсконтроль, покупают прошлогодние джинсы в элитном секонд-хенде, с партизанской резвостью прорываются в Куршевель и поют дифирамбы Ксении Собчак в надежде, что та их заметит и возведет в ранг «приятельниц-с-которыми-можно-иногда-выпить-кофе».

Может быть, из-за нехватки денежных ресурсов, может быть, из-за господствующего в ее жизни агрессивного раздолбайства, возможности влиться в светскую тусовку она предпочитала себя ей противопоставлять. Она могла заявиться на открытие ювелирного бутика в кедах Dr. Martens, с огромным «Никоном» через плечо и растрепанными волосами. Напудренные леди в платьях на бретелях в ужасе следили, как тяжелой походкой статуи командора Мила перемещается по залу, сшибая крутыми бедрами углы и бесцеремонно фотографируя самых завидных холостяков Москвы как раз в тот момент, когда они решили воспользоваться зубочисткой.

Естественно, такого «светского обозревателя» терпели только самые заштатные газетенки. Миле было все равно, казалось, она не въезжала, зачем нужны деньги, если ты не шопоголик, не гурман, а вечера проводишь, катаясь на роликах в парке Сокольники.

Я ее любила. Было в ней что-то настоящее. Ее басовитый смех был таким заразительным, что у меня тут же поднималось настроение. С Милой было легко.

А потом на какое-то время она исчезла из моего поля зрения. Я вышла замуж за Гениального Громовича и была занята игрой в послушную домохозяйку, Милка подвизалась писать репортажи для крупного интернет-портала и неожиданно увлеклась. И вот получилось, что мы не общались почти четыре года.