Читаем Девушка с хутора полностью

А все ради Марины. Понадобился ей лес. Небось, свое дерево рубить пожалела, а мать отказать не могла, не посмела... Отломила только от тополя зеленую веточку, поставила ее за икону и заплакала...

— Тем топором да ноги бы порубить Марине! — все еще не могла успокоиться Нюра.

И еще вспомнила: когда белые заняли хутор и мимо хаты важно проехал на своей огромной фуре дед Карпо, мать прибежала домой бледная, заперлась и, схватив Нюру за руку, без конца твердила ей:

— Дедушка здесь! Дедушка здесь! Не смей теперь с Фенькой водиться. Слышишь!

И с тех пор стало еще тоскливей. Нередко видела она мелькавшую за плетнем подругу, украдкой кивала ей головой, а подойти не смела.

Как-то ее окликнула Карповна:

— Сбегай к Марине, соли займи. Дожили с той войной, с теми большевиками, что и соли уже нема...

— Не пойду! — наотрез отказалась Нюра. — Она, может, заодно с теми, что в батю стреляли, а вы... Эх, мама!..

— Что мама? Что мама? — вскипела Карповна. — А кормить тебя, дуру, кто теперь будет? Серко? А может, Фенька? Что тебе говорят, то и делай. Мне эта Марина, может, тоже вот тут сидит, — она провела рукой по горлу, — так что ж, я теперь с ней в драку полезу? Кабы батька твой был казак, как казак, а то понесло его, прости господи, с мужиками... «Ведра починяю! Точить ножи, ножницы», — передразнила она бродившего еще не так давно по хутору бобыля-жестяника. — Все они маляры-столяры... Им тоже, мол, хлеб сеять надо. А сами и коня в плуг запрячь не умеют, кацапье несчастное. Батька твой гордость потерял казацкую, попутал его нечистый. Скажи спасибо, что матери еще до сих пор шомполов не дали. Дура ты, делай что тебе велят.

Но Нюра все же к Марине не пошла, и до самых сумерек, пока не легли, мать журила ее.

— Да будет уже, вы мне спать не даете, — и Нюра повернулась к стене.

А когда, наконец, мать умолкла и дыхание ее стало ровным, Нюра осторожно поднялась, оделась и, стараясь, чтобы не заскрипела дверь, выбралась из хаты. Озираясь, быстро перебежала улицу и постучала в знакомое оконце.

Ей отворила Феня.

— Ой, лишенько! А у меня аж сердце захолонуло. Думала— кадеты. Ты чего к нам ночью? Мы уже с мамой спали.

— Так... Соскучилась...

— А про батьку твоего ничего не слышно?

— Ничего.

Скрипнул ставень, и они сейчас же умолкли.

— Ветер, кажется, — наконец, сказала негромко Нюра.

— Не люблю, когда ночью ветер, так и кажется: что-нибудь Такое...

— А дома как? — спросила из темного угла мать.

— Мама? Она все бранит и бранит батю. А Марина—та такая теперь важная... И гости у нее каждый день: то Костик с офицерами заявится, то еще кто-нибудь. Вина напьются, оседлают коней и ускачут пьяные, а как вернутся—всё шепчутся да смеются. Шашки повынимают и ну их чистить, а мама видела, что те шашки в крови.

— А ты бы все-таки не ходила к нам. Хуже беды наживем.

— Скучно мне... И в школу теперь не велят...

Посидели, пошептались, и Нюра тихонько вернулась домой.

А утром мать снова принялась за свое:

— Сходи к Марине, спроси, не надо ли ей чего в станице. Поеду я завтра туда. Да поласковей говори, дура. Скажи — всю ночь плакала, что в школу хочется. Примут обратно — может, люди о нас говорить перестанут, а так мы у них, как бельмо на глазу. Слушайся меня, добра тебе желаю. Уже не маленькая, нянькаться с тобой никто не станет.

— Проси, не проси — один толк.

Но мать все же настояла на своем. Нюра пошла к Марине.

Та встретила ее, как всегда, ласково, с улыбочкой.

— Здравствуй, дивчина. Что невеселая?

— Так... Мама спрашивала: не надо чего в станице?

Марина подумала.

— Пусть кур моих на базар свезет, да пусть зайдет ко мне с вечера. — И снова — ласково: — А ты что теперь делаешь? Уже не учишься?

Наступила удобная минута попросить Марину. Нюра покраснела, опустила голову, стала рассматривать свои босые ноги.

— Ну? — Марина нетерпеливо повела плечами. — Чего же ты стесняешься? То была храбрая, а теперь, как молочко, скисла.

Нюру точно ударил кто. Она вскинула голову.

— Не учусь и не надо. Вас от этого лихорадка не схватит.

— Как?! — оторопела Марина.

На выхоленных щеках заиграл румянец, черные брови слегка сдвинулись. Она помолчала, потом снова улыбнулась, медленно окинула Нюру глазами и, смакуя каждое слово, сказала:

— Вижу, вижу... Дивчина ты — огонь. Подросла... Стала складная да красивая. Скоро замуж выдадим за богатого хлопца, за урядника. А может, не хочешь за урядника,—за красного комиссара хочешь? Чего раскраснелась, как роза?—И, довольная своей насмешкой, вдруг изменила тон и приказала строго;— Иди! Позови ко мне мать.

Вернувшись домой, Нюра с обидой крикнула:

— Идите скорей до своей царицы. Кур ее на базар повезете. Да смотрите, мама, не продешевите, а то... — Громко захохотала и вдруг, упав на постель, горько расплакалась:— Батя! Батя! Куда ж вы ушли!

Карповна растерянно посмотрела на дочь, нахмурилась и не знала — не то самой заплакать, не то накричать на нее. В конце концов только махнула рукой, вздохнула и проворчала тихо:

— Скаженная ты, что твой батька...

XXV

Перейти на страницу:

Похожие книги